А потом ушёл. Мы с Тилвасом долго смотрели друг на друга после этих слов.
***
На рассвете я стояла на пристани для ныряния. Было зябко и пустынно, хотя ставни тех и других домиков уже потихоньку открывались, а какой-то петух — кто вздумал заводить петуха в морской деревне? — проорал уже несколько раз, да так громко, что, думаю, его кукареканье долетело по морю до самого материка.
Я намеревалась провернуть операцию в одиночестве, еще до завтрака. У меня были с собой все необходимые для ныряния инструменты: ночью я стащила их из избушки, где ночевали парни… Ибо воровка я или кто?
Это получилось легко. После ужина в «Луне и хлебе» мы с Тилвасом еще довольно долго сидели вдвоем, почему-то не решаясь обсуждать Мокки. Потом пошли в сторону наших избушек, не удержавшись от пары живописных кругов по деревне. По дороге Тилвас купил у ночных рыбаков кулек со светящимися хрустящими цнорками — нестандартную морскую закуску.
— Попробуешь? — предложил артефактор.
Я с опаской посмотрела на ультрамариновую засушенную водоросль.
— Спасибо, нет. Выглядит чересчур необычно.
— Так в этом же самый смак, — артефактор улыбнулся и захрустел цнорками. — Подсознательно мы все без ума от новизны. От новых вкусов, знаний, поступков, от всего, что преображает картину нашего мира… Страх иногда мешает нам наслаждаться новизной, но, если отпустить его, то мы получаем колоссальное удовольствие от всего интересного. Вокруг столько нового — можно загребать двумя руками. У рёххов нет такого многообразия. И нет других им подобных, каждый — бессмертен и одинок, представляешь? — вдруг неожиданно закончил он.
Я подняла глаза на Тилваса. Тилвас хрустел водорослью, спокойно глядя на море. Я вытащила одну цнорку из пакетика и, откусив, скривилась. Он по-доброму рассмеялся.
— Ну все равно ведь было интересно попробовать, Джерри?
— Было, — согласилась я. — Можно я зайду к вам воды попить? А к себе сама дойду потом.
Мы как раз стояли у избушки, где ночевали они с Мокки. Тилвас, ничего не подозревая, согласился, пустил меня, и на кухне я незаметно отвернула крючок на окне. А чуть позже, когда увидела, что свет погашен, незваной гостьей пролезла в дом.
Мокки и Тилвас спали в общей комнате в таких же гамаках, какие были у моей ведуньи. Мешок с нашими припасами для ныряния лежал под боком у Бакоа. Я на цыпочках подкралась и осторожно, не дыша, потянула его на себя. Вор завозился… Его зрачки беспокойно бегали под опущенными веками, темные волосы торчали во все стороны, а нос казался ужасно острым. Ловкие пальцы вора дрогнули, когда я дотронулась до мешка, но Мокки, к счастью, не проснулся. Забрав припасы, я позволила себе какое-то время молча полюбоваться на Рыбью Косточку.
Да быть не может, чтобы ты, вор, все эти годы не видел, как я к тебе отношусь. Да, ты чокнутый, но не дурак ведь? И пусть я актриса, но некоторые вещи написаны на лбу. Если видел, почему ничего не скажешь? И эти твои вроде-как-намеки-на-ревность последних дней — как их объяснить? Если бы я тебе нравилась — разве не логичнее было бы поговорить об этом? А если нет — не честнее бы?
«Честнее было бы сказать», — вспомнились мне слова Галасы Дарети, обращенные к Мокки, и я мысленно застонала, глядя на шальное лицо Бакоа. Надеюсь, однажды ты все-таки договоришь фразу, начатую тогда на печи.
Мне показалось, что спину мне буравит чей-то внимательный взгляд. Но когда я оглянулась на гамак с Тилвасом, аристократ спал.
***
И вот я на пристани.
Я сделала небольшую разминку, готовясь к нырянию в холодное море. Сумку для кораллов повесила на плечо. Затем поочередно опрокинула в себя несколько пузырьков зелий: для дыхания, для зрения, для скорости и от давления. Подумав, по логике «не пропадать же добру?» я глотнула еще и говорильного зелья — того, что позволяют звуку четко распространяться под водой.
Теперь точно все готово.
Я оглянулась через плечо на солнце, медленно восходящее над Шэрхенмистой, и, последний раз вдохнув воздуха, прыгнула в воду. Очень скоро рассветный свет — и без того слабый — сменился темно-зелеными сумерками моря.
Я плыла все ниже и ниже в безмолвном подводном мире, и наконец оказалась на дне. Белый песок, редкие ракушки и множество подводных цветов. Стайки рыб сигают во все стороны, тут и там огромные валуны облеплены морскими звездами и моллюсками. Эпическая темнота, и только благодаря эликсиру я вижу все вокруг хоть немного ясно.
Согласно «Запискам благого ассасина», где-то тут должны быть руины времен Позабытой эпохи — темных веков еще до появления хранителей и драконов. Богиня Дану спускалась, чтобы изучить их, и как раз вокруг руин произрастало множество кораллов. Я отправилась на поиски, и вскоре вдалеке замаячило что-то вроде песчаной поляны, по бокам которой росли кораллы, а в центре высилось несколько дольменов.
Я уже собрала все необходимые кораллы, когда разноцветные рыбы, уже привыкшие к моему обществу, испуганно метнулись по сторонам, а вода зашевелилась чуть энергичнее, чем прежде. Не успела я осмотреться, ища причину, как ко мне беззвучно и стремительно подплыл Мокки Бакоа… Под водой его волосы шевелились, как медузы, подтянутое тело казалось сделанным из мрамора, а глаза приобрели непривычный зеленоватый оттенок. Он даже ничего не сказал, просто одной рукой вцепился мне в плечо и, развернув к себе, мрачно посмотрел мне в лицо.
— Я сказала, что нырну одна, — сглотнула я.
— А я сказал, что это очень плохая идея, — процедил Мокки. — Блёсны, помнишь? Маршрут Дикой охоты идет четко вдоль этих руин. Более того: здесь всадники любят останавливаться на отдых.
— Откуда ты знаешь?
— Принимал как-то раз участие.
Я вскинула брови.
— Ладно. Вот только сейчас рассвет ничем не примечательного вторника. Дикая охота проходит несколько раз в год и обычно по выходным. Ты правда думаешь, что нам настолько не повезет? — воспротивилась я.
— Да, Джерри, думаю. Потому что фортуна от меня без ума, — самоуверенно заявил Бакоа.
И, кажется, он был прав в этом громком заявлении… Ведь вдалеке почти сразу же раздался звук охотничьего рога.
Я посмотрела на Мокки. Мокки растянул губы в горькой усмешке, потом вдруг болезненно расхохотался, а два мгновени спустя его лицо уже сменилось холодной, отстраненной маской. Я посмотрела туда, откуда донесся звук рога. Вода там стала темнеть от поднятого песка.
Мы с Бакоа рванули в сторону группы острых скал, вокруг которых извивалось множество водорослей. Ободрав локти и колени, мы прорвались в самый центр каменного круга и замерли.
Звук охотничьего рога повторился еще пару раз, приближаясь, а затем сменился звонкими и будто неземными голосами, диковинными мелодиями, хрипением подводных коней эх-ушкье. Сквозь щели между скалами мне стало видно вереницу всадников, появившихся вдалеке.
