В квартире было тихо. Отсвет уличных фонарей создавал полупрозрачный сумрак, рассеивая тени и делая почти видимыми очертания предметов.
Артём осторожно закрыл дверь, не позволяя ей скрипнуть. И положил ключи в широкую деревянную вазу. Чуть задумался, и движение получилось привычно размашистым. Металл звякнул о дерево оглушительно громко в полутёмной квартире.
– Чёрт! – выругался сквозь зубы, но не успел даже двинуться с места.
На него налетел ураган по имени Флоранс.
– Тёма, Тёмочка, ты вернулся, – шептала она, целуя его, куда попадала.
Даже не замечала, что Артём стоит истуканом, вовсе не стремясь коснуться её в ответ. Флоранс это как будто вовсе и не волновало. Она прижалась к нему всем телом, как кошка, мягко обволакивая своим теплом. Её руки гладили его плечи, поднимались вверх, чтобы запутаться в волосах и снова блуждали по телу, словно ощупывая, убеждаясь, что он действительно вернулся к ней.
Она была такой тёплой, нежной, такой близкой и настоящей. Ощущение ирреальности растворялось в её жадных касаниях.
Артём даже и не заметил, когда его собственные ладони отправились в путешествие по её телу, такому соблазнительно настоящему. Под сорочкой на ней ничего не было, и для Тёмы не составило труда избавиться от этой смешной преграды.
Он взял её прямо там, в прихожей, сметя то невидимое в сумраке, что лежало на тумбе. Ключи снова звякнули, упав на пол, но этого уже никто не слышал. Артём снова и снова окунался в её восхитительное тепло, сжимал такое податливое и отзывчивое тело и чувствовал, что то страшное и тёмное наконец-то осталось позади.
– Спасибо, – прошептал ей после, потому что Флоранс помогла ему вернуться.
Наутро она жарила Тёме оладьи, улыбалась, поливая их сиропом, и сделала кофе именно так, как он любил. Разве мог он сказать сейчас ей, такой живой и настоящей, которая стала его якорем этой ночью, что между ними ничего не может быть? Отвезти Флоранс в аэропорт и равнодушно отвернуться, чтобы не видеть её слёз?
Артём не смог.
Это оказалось гораздо сложнее, чем провести неделю рядом со смертью.
Дни уходили, и с каждым канувшим в Лету часом, это становилось ещё тяжелее.
Тёма совершенно запутался и разрывался между двумя женщинами, как между двумя мирами. Но одна была рядом, согревала его своим теплом и убеждала, что он живёт в реальном мире, а другая не хотела его знать.
Несколько звонков оборвались частыми гудками, прежде чем Артём понял, что его номер всё ещё находится в «чёрном списке». Даже после разговора в больнице она не разблокировала его. Осторожные вопросы маме давали такие же расплывчатые ответы. Из них Тёма понял только одно – Алине становится лучше.
Лучше без него…
А потом была вторая командировка и третья, ещё одна и ещё. И вот уже Артём сам возглавлял группу и принимал решения, куда идти и что снимать. Его репортажи были острыми, правдивыми и оставляли чувство горечи. Он был хорош. У него получалось.
Главред оказался прав, разглядев в нём способности донести людям правду так, чтобы они ужаснулись, чтобы задумались над тем, что происходит совсем рядом, но за границей привычной жизни.
И каждый раз Флоранс встречала его своим теплом, своей мягкостью, податливостью и реальностью. Она заставляла его верить, что всё позади.
На новый год Артём решил не ездить домой. Он теперь вообще не представлял, как вернётся в Анапу. Присутствие Алины в родительском доме делало это практически невозможным. И это было бы предательством по отношению к Флоранс. Ведь Тёма вовсе не был уверен, что его чувства угасли.
Точнее он точно знал, что это не так. Ему не стоило ехать домой…
А в мае Флоранс нашла кольцо. Артём уже и сам забыл о нём, ведь столько всего произошло с тех пор. Это кольцо он купил для другой женщины, той, которой был не нужен ни он, ни его любовь.
А Фло так обрадовалась, её глаза засияли, и Тёма просто не смог сказать ей правду. А потом подумалось – почему бы и нет? Они отлично ладят, Флоранс так старается во всём ему угодить. Да, для него она всего лишь синица. Но она здесь, рядом, а его журавль, похоже, так и останется всего лишь мечтой.
И Тёма сделал то, что показалось ему правильным в тот момент, он спросил Флоранс:
– Ты станешь моей женой?
* * *
Флоранс была счастлива. Она порхала бабочкой с цветка на цветок, то есть по свадебным салонам и магазинам, готовясь к этому важному для любой девушки дню.
Тёму же не волновала вся эта мишура, и он полностью доверился своей невесте. Ведь её так радовали эти предсвадебные приготовления.
Единственный раз Артём запротестовал, когда Флоранс захотела устроить свадьбу в Анапе. Он бы предпочёл Москву или даже Лондон, надеясь, что Алина откажется приехать. Но невеста настаивала на своём с непонятным упрямством и даже подключила будущую свекровь.
– Тём, ты собирался ставить родителей в известность, что женишься? Или надеялся, мы сами догадаемся? А может, рассчитывал, что не догадаемся, и ты сумеешь провернуть это по-тихому? – мама сердилась по-настоящему. Артём мог это определить по голосу, который становился по-деловому сухим.
– Мам, прости, забегался… – наверное, он плохой сын или даже жених, потому что предстоящая свадьба ну никак не воспринималась чем-то настолько существенным, чтобы устраивать из этого грандиозное событие. Артём бы вообще предпочёл расписаться без шумихи и гостей и улететь на недельку куда-нибудь в тропики.
Но он понимал, для Флоранс – всё иначе. Для неё это важно.
– Значит так, мы с твоей невестой… – мама выделила это слово голосом, и Тёма понял, что она ничего не забыла и с радостью всыпала бы ему ремня за то, как он поступил с Алинкой. И даже не стала бы слушать его оправданий.
В их общем с Алиной детстве Тёма всегда должен был уступать или искать компромисс, потому что «она – девочка, а ты – мужчина». Именно так и никак иначе.
– Мам, я не буду играть свадьбу в Анапе, – перебил её Тёма, проявляя упорство, продиктованное… малодушием?
– Нет, будешь! – упрямство он унаследовал от мамы, но ему оно досталось уже серьёзно разбавленным. – Но приедешь один и пораньше, чтобы поговорить с Алиной. Если вы не помиритесь… – она замолчала, и Тёма услышал что-то похожее на всхлип.
– Мам…
– Нет, слушай меня, упрямец, ты достаточно морочил девочке голову. Раз уж тебе не хватило терпения дождаться Алину, значит, ты снова будешь её братом и ничем другим. Она только начала приходить в себя, и я не позволю тебе снова всё испортить, глупый мальчишка.
Она снова замолчала, и Тёма тоже молчал. В трубке слышалось только их дыхание, разделённое сотнями километров.
– Ты всё понял? – тихо шмыгнув носом, подвела итог мама.
– Да, – она была права, прежде чем жениться на Флоранс, он должен всё решить с Алиной. Им давно нужно поговорить. Сейчас, когда прошёл почти год, сделать это будет проще.
