места растут!
– Это точно! Сама посмотри. Неужели я такая широкая?! Ты что, не видишь ничего на экране?! Не с закрытыми же глазами снимаешь!
– Да нет же! Совсем ты не широкая! Давай ещё разок? Иди вон туда встань. Не знаю, что тебе не нравится. По мне, так очень даже.
Марина меняла дислокацию, выражения лица, глаз, бралась руками за волосы у висков, потом спускала их на бёдра, пытаясь придать образу налёт сексуальности, – ничего путного не получалось. Выбрала одну терпимую и разослала девчонкам, а то всё море и что ели, что пили, ну и Сашку, если попадался под руку.
После ресторана направились в ночной клуб. На этот раз никто не сопротивлялся, все были довольные и чуть-чуть пьяные. Сашу на машине отправили назад, в клуб малолеток не пускают. Он и не возражал, тем более за компанию с Виктором. Не успел Игорь переступить порог клуба, как тут же набрал Семёна. Музыка орала, и Игорь, прикрыв рукой одно ухо, кричал в трубку:
– Слышишь?! Слышишь меня?! Я нашёл твой рай! Девок полным-полно. Все тощие, высокие, только что не голые. Всё как ты любишь.
Видно, Сёмка удачно прикололся в ответ, и Игорь не смог сдержаться и истерично захохотал. Марина недовольно хмыкнула.
– Членистоногие какие-то! Будь я мужиком – и глазом бы не повела! А вам лишь бы поржать.
В голову полезла всякая ерунда с Фёдором в главной роли. «Опять началось чувственное обострение. Почему среди одиноких чаще встретишь баб, чем мужиков? Вон сколько! На любой вкус. И ведь каждая претендует на такого, как Фёдор. Выбор у него, конечно! Красивый, молодой, с деньгами… Идеальный объект! Только не такой удобоваримый, как может показаться с первого взгляда. И никаких цветочков и подарков не будет. Не потому, что жалко, а потому, что в его понимании это слабость. Мне ничего от него не надо! Наверно, так выглядит любовь – нерационально и необъяснимо, по велению каких-то неведомых сил. Или я пытаюсь обмануть себя и больше всего хочу, чтобы полюбил, и буду наслаждаться победой, зализывать полученные раны и снова стану зеркальной. Фёдор достойный противник, и исход нашего поединка неочевиден. Непонятно, кто окажется сильнее. Ещё более непонятно, откуда в моей голове засела уверенность, что у меня может получиться».
Она почувствовала тёплые руки Игоря на своих плечах.
– Ух! Натанцевался! – он потянул её за руку. – Ну, пошли-и-и-и! Вспомним молодость! Что скучаешь сидишь?! Мужики пристают?
– Пристают! – неожиданно выдумала Марина.
Выдумала и сама на себя обиделась, вскочила с места и, не сказав ни слова, быстро направилась на самую середину танцпола притворяться, что ей очень весело. Было совсем не весело, присущие ей оптимизм и уверенность дали сбой. Только сейчас она вдруг ощутила ту огромную разницу между собой и молодыми девицами, которых набилось в клуб в два раза больше, чем мужиков. Такого ещё никогда не было, чтобы она злилась на чужую молодость и занималась сравнительным анализом. Среди молодых девок выделялось несколько реально крутых, помимо внешности, у них имелась особая расслабленная манера поведения во всём: и как танцевали, как ржали и как общались с теми, кто подкатывал к ним познакомиться. Они были другие, не похожие ни на неё, ни на Вику, ни тем более на Лерку. Стало не по себе. Что в ней изменилось? Вика считала – выражение глаз, отпечаток накопленного жизненного опыта. Как-то болтали на эту тему с девчонками. Любка сказала, что чуть ли не на следующий год пойдёт тянуть морду или глаза резать – на всё согласна, смотреть на себя без слёз не может.
– Я в жизни не пойду! Это у тебя от ночных тусовок! Завязывай, и лицо на место встанет, – категорично заявила Марина.
– Не говори глупости! Я что, по молодости не гуляла?! Ещё как! И по две ночи не спала. Ничего, знаешь ли, всё нормально было, не расплывалось, как сейчас! Это возраст! И хочешь или не хочешь – прямая дорога к пластическому хирургу. У тебя вон тоже овал поехал, правильная ты наша!
– У меня?! – Маринка побежала рассматривать себя в зеркале при входе в ресторан.
– Ну зачем ты такие вещи говоришь?! Марина выглядит лучше всех нас вместе взятых! И ты это знаешь.
Вика хотела ещё навтыкать Любке, но сдержалась: тема скользкая, так и до ссоры недалеко, а конфликтовать Викуся не любила, ненавидела – по принципу «мир во всём мире». Она потом рассказала Марине, как Оксанка ехидно улыбалась, распирало от удовольствия, прямо праздник души, а Люба расстроенная сидела, все заметили.
– Хоть убей меня! Вот поверь! Ты этой Окси, как вы её называете, поперёк горла. Завидует по любому поводу. Всё, как у тебя, хочет! И Любка – дура, что пригрела змею, ещё и нам всё время её пропихивает.
Марина напрочь забыла этот разговор, не зацепило, и на Любу не рассердилась, а сейчас вдруг вспомнила.
«Права была Люба! Не такая она, чтобы взять и обидеть от нечего делать. Может, хотела на землю опустить, чтобы не думала о себе много? И Оксанка не просто так с ехидной мордой сидела! Значит, старею, что ли? Фу! Слово-то какое мерзкое!»
Игорь танцевал рядом, и вдруг неожиданно обхватил Марину руками, и в порыве безумной радости оторвал от пола, и закружился вместе с ней.
– Игорь! Игорь! Отпусти! Что я тебе сказала!
– Не-е-е-е! – кричал Игорь и, как обычно, смеялся, не скрывая нахлынувших чувств. – Своя ноша не тянет! Ты моё богатство!
«Он меня по-настоящему любит, с ним ничего не страшно: ни завтра, ни потом… А мне почему-то всё равно страшно…»
Был ещё один день, такой же как и все дни этого морского путешествия. И ночью они делали долгий переход до Монако. Весь путь прилично штормило. Капитан заверил, что судно выдержит и не такую непогоду и оснащено новейшими стабилизаторами качки, но если кто страдает морской болезнью, впору принимать специальную таблетку, не помешает. Волны били о корпус лодки, завывал порывистый ветер…
Сначала всем было немножко не по себе, и Марк предложил переночевать где-нибудь по пути. Капитан широко улыбнулся, похлопал Марка по плечу и сказал, что это уже нецелесообразно и опасаться не имеет смысла, они в надёжных руках, и посоветовал всем укладываться спать, на рассвете войдут в спокойные воды, а там до Монако рукой подать. Марина хотела позвать Сашку переночевать с ними в каюте – кровать огромная, ляжет посередине, – с детства грозы боялся и даже в лице менялся, затихал и молчал, пока раскаты грома не стихнут. А тут
