Не знаю, чего стоило им пробиться обратно к крепости, но выглядели воины измученными: почти все были легко ранены. Вертес, бледный и шатающийся от потери крови, держал левую руку на перевязи — скорее всего перелом от удара булавы или топора по щиту, с которым сражался аристократ. Его друг, граф Нирифор, выглядел не лучше, но оба не теряли присутствия духа, подгоняя короткими окриками своих людей.
— Ваше Величество, мы отбили форт. Часть боеприпасов катапульт и баллист была уничтожена, мы расстреляли остаток, и пошли на прорыв, — отчитался Нирифор перед подошедшим к ним молодым королем.
— Трон не забудет вашего подвига, герцог Вертес и герцог Нирифор — за самоубийственную вылазку король неофициально пожаловал вельможам следующий по старшинству титул, — отправляйтесь в крепость, там вам помогут.
Вместе дошли до стены и отряд новоиспеченных герцогов отправился дальше — в главную твердыню города.
— Не слишком легко жалуешь титулы? — не удержался я от вопроса.
— Они пролили свою кровь и кровь своих людей. Плюс, я не заметил в отряде старшего сына Вертеса, а он должен был пойти с ним, он опытный боец, — спокойно ответил Кай Фотен.
Вот так вот. Сражаясь за короля, в первые часы войны один из этих мужчин лишился наследника, но при этом не бросился на молодого монарха с кулаками при встрече. Они на самом деле заслужили свои титулы.
Серьезно раненых гвардейцев — почти десяток человек, мы отправили к лекарям, а отряд усилился резервной сотней, полностью готовой к бою. На стену уже натаскали чанов с маслом и сырой нефтью, готовили крупные камни. Короче, проводили весь тот цикл мероприятий, который совершался при подготовке обороны стен.
Через полчаса выяснилось, что встретились мы с авангардом — основные силы паринийцев подошли только сейчас. На широкой улице собралась колонна минимум из семи сотен мечей, еще неизвестно, сколько отрядов подходило к двум другим воротам, которые находились на окраинах стены. Всем было понятно, что и этот рубеж долго удерживать нам не удастся, особенно, если вспомнить, сколько магов было на стороне противника.
— Надо что-то делать с магами, — повторил король нашей троице, которая не отходила от монарха ни на шаг.
С присутствием Лу король как-то быстро смирился, особенно увидев девушку в бою. Сейчас каждый опытный воин был на счету.
Противник продвигался аккуратно, ожидая очередной каверзы, но сил на то, чтобы опять закатать улицу в лед у короля не осталось. Гарен же управлял жидкой водой и на ледяное колдовство был не слишком способен.
— Ты точно не можешь ничего сделать с их магами отсюда?
Я задумался. Был один способ, но это форменное самоубийство. Я потратил много сил и сейчас чувствовал, что эта авантюра может стоить мне жизни. С другой стороны, если нас отбросят к крепости раньше времени, то паринийцы получат необходимое пространство для маневра. Я был уверен, что прямо сейчас на берег высаживаются все новые и новые силы, разбиваются походные кузни и кухни, ставятся палатки для обычных лекарей и магических целителей. Если спешащей в столицу армии придется воевать с ними сначала в чистом поле, то выбить противников из бухты будет слишком сложно.
Нужно было рискнуть.
Я глянул на Лу, потом на короля, и ответил:
— Есть один способ.
Богиня все поняла и только крепко сжала мою ладонь. Мы почти не разговаривали, ни словами, ни ментально, каждый сам по себе проживая этот бесконечный день.
Когда строй врага подошел на двадцать шагов к стене, я сел в небольшой нише для караульного, чтобы меня не зацепило шальным болтом, рядом втиснулась Лу, и мы оба скользнули в чертоги разума.
Выглядела богиня отвратительно человеком. Истощение магических сил привело к тому, что обычно яркое сияние вокруг богини сейчас еле теплилось, а сама она даже тут выглядела уставшей и осунувшейся. Я был уверен в том, что смотрелся не лучше, так что, послав Лу короткую ободряющую мысль, полностью открыл свой разум бездне.
Шагнув за пределы полусферы я увидел множество огоньков, каждый из которых был живым человеком. Вот леденисто-синий шар сознания короля, чуть дальше — ярко-голубой Гарена. Удивительно, я думал, что у толстяка будет больше тьмы и грязи в душе. Видимо, он был банальным фанатиком, что я никогда не брал в расчет.
В бездне не было направлений как таковых, так что через несколько шагов я увидел строй из сознаний, которые, несомненно, принадлежали паринийцам. То тут, то там, я видел сознания магов, которые как яркие светодиоды на фоне тусклых лампочек, разрывали своим светом тьму бездны.
Я оскалился, пора начинать грязную работу.
Потянувшись к первому светляку огненно-красного цвета, я запустил в него руки и, с некоторым усилием, разорвал пополам. Сейчас маг, которому принадлежало это сознание, должен был замертво упасть на камень улицы. Лу была рядом со мной, не давая погрузиться в бездну слишком глубоко и постоянно напоминая, кто я и зачем сюда пришел.
После третьего убийства меня захлестнула жажда крови. Я перестал разбирать, где солдат, а где — маг, перестал обращать внимание на Лу.
Внезапно я почувствовал, как бездна стала засасывать меня, пуская свои черные щупальца через мое сознание.
«Антон! Антон!», — звонкий голос богини был полон тревоги, она пыталась до меня достучаться и вытащить обратно. Я и так сделал слишком много.
Я обернулся и посмотрел на Лу. Поток сознаний паринийцев захлестнул то место, где были сознания короля и Гарена. Я понял, что штурм стен начался и гвардия проигрывает, пусть каждый солдат короля и дорого продавал свою жизнь, унося за собой двух-трех штурмующих. Но силы были слишком неравны.
Если нас сметут, всему конец, а мне так хотелось жить, пусть осталось всего четыре года.
Сбросив хватку богини, которой она держала меня на «поверхности», я нырнул во тьму с головой, обращаясь к силам собственной души.
Что мне терять? Вокруг меня смерть, всегда была, с того момента, как я опустил руку, которой защищался от яркого света галогеновых фар в своем дворе. Смерть следовала за мной по пятам, постоянно стремясь заглянуть в лицо.
Богиня говорила, что использовать силу души опасно? Жить тоже опасно, да и осталось не мне так долго.
Я стал сильнее, намного сильнее и умелее, чем полгода назад на зимней поляне, окруженный волками.
В моих руках засиял серебристый посох — конструкт сформировался мгновенно и охотно прыгнул в протянутую руку. В то же время я полной ладонью зачерпнул все то, что пережил за последние месяцы: тяжесть труда в доках, волнение из-за лото, страх перед бандитами, гнев при виде избитой Энжи. Следом в конструкт отправились мои воспоминания о пытках в королевских застенках.
Тьма вокруг меня стала плотной, как желе, ее можно было резать. Но я все еще видел перед собой строй сознаний паринийцев, редко перемежаемых душами неизвестно откуда взявшихся в таком количестве боевых магов.
