— Пото, уйди! Забери Сопливого и оставь меня! Оставь!
Этот голос показался Ри знакомым. Он встрепенулся и обнаружил себя стоящим на одном колене внизу, у борозды, пропаханной в полу неведомой силой. Щепа, ощерившись острыми краями, торчала в разные стороны.
В углу, сжавшись и всхлипывая, сидел Мохнатый. Он пах мочой.
Застряв ногой в верхних, искореженных ступенях, под лестницей вниз головой висел рыжий охотник. Он слегка покачивался. Рука была начисто срезана. Из раны на пол текла кровь, оставляя на досках алый веер брызг.
У стойки с пивными бочонками лежал с распоротым животом Коган. Он держал брюхо у самого разреза, не давая кишкам вывалиться наружу. Каргхар хрипел, но был еще в сознании.
— Посмотри на меня, Ри, — слова с трудом давались дяде, но он выговаривал их четко и внятно. — Смотри в глаза смерти — только они честны с тобой. Ты видишь последнего каргхара…
В глазах у дяди не было ни страха, ни отчаяния: он, как и любой охотник, засыпал и просыпался с мыслью о смерти, но Ри заметил нечто другое. Сожаление. Он видел это в глазах умирающего отца.
Но что здесь произошло? Как Ри сам-то выжил? Почему на нем ни царапинки? И почему ничего не помнит?
Вопросы один за другим вспыхивали в голове, сея в душе сомнения и тревогу.
Рядом лежал почерневший меч Когана, безжизненный и не способный более на великие свершения. Жнец в нем умер. У Жнеца отняли волю и искру, заставляющую врагов падать ниц.
Сквозь туман и пелену Ри увидел протянутую к нему руку. Он хотел пошевелится, но все тело ломило, голова гудела.
— Ри, отдай камень, пока не покалечил еще кого-нибудь.
Это же Таль Рек! Друг! Пришел, чтобы помочь!
Ри радостно улыбнулся, но улыбка получилось вымученной. Он передал другу камень.
Рука тут же исчезла, и туман расступился. Разум прояснился. Поволока спала. Понимание того, что разруха и увечья вокруг — его рук дело, обрушилось губительной паникой, сжавшей сердце в холодные тиски.
Таль отошел и отдал камень ждущему у входа старожилу Удела эклиотиков в Ноксоло. Ри видел его однажды — это был высокий, худощавый старик с выбритым черепом, немного сутулившийся и бросающий юркие взгляды из-под густых бровей. Коричневая ряса, длинными складками скрывающая тело священника, колыхалась на легком ветерке с улицы.
Пийр тут же исчез в бездонных рукавах старшего эклиотика, а Ри понял, что совершил ошибку.
Таль подошел к нему, опустился рядом и, положив руку на плечо, сочувственно прошептал:
— Я им не рассказал, что ты из цнои. А за остальное… Ты же поймешь, Ри? Сам видишь, от этого камня одни неприятности, а ученые в Гавани любят такие вещицы. Их хлебом не корми, дай только поизучать новый карг. И я на хорошем счету буду. Меня обещали перевести в столицу и с тобой обойдутся по-человечески. Никому не доложат, что под носом было такое, а они пропустили. Придумают небывалые трудности, чтобы заполучить награду побогаче, о тебе не упомянут… Я не мог поступить иначе… Ты же поймешь?
— Я понимаю, — тихо ответил Ри, разбитый и выжатый насухо. В глаза Таля он старался не смотреть, потому что самому было стыдно из-за обманутого доверия.
В потухшем взгляде дяди Ри прочитал раскаяние и жажду искупления. А еще напутственные слова: «Это так, Ри. Довериться очень соблазнительно. Но доверившись, ты перекладываешь ответственность. Неси сам крест своих грехов и ошибок. И помни: никогда не заставляй ждать, не оправдывайся и не извиняйся».
Коган Халла последний раз судорожно вздохнул и стих.
— Рийя Нон, — прозвучал властный голос старожилы, — послушник Удела Ноксоло, мы задерживаем вас… — В зал вошли двое эклиотиков, облаченных в рясы, и подхватили Ри под руки. — Задерживаем до выяснения подтвержденных причин гибели ветхалей и подсчета сопутствующего ущерба. Будь благоразумен и следуй за нами.
* * *
«Кто ты без пийра?» — спросила убийца, подосланная теми, кто изгнал мать Ри с родных земель, теми, кто проклятием приговорил ее к смерти и убил при родах.
Единственной мыслью, что крутилась у Ри в голове по дороге к казармам, была: а действительно, кто же он без пийра? Кто мы без тех артефактов, что дают нам власть и силу? Остается ли что-то внутри?
Перестает ли каргхар быть охотником без гвиртовых пластин и меча, разящего наповал? Что было у ребенка, сбежавшего из отчего дома и лишившегося руки? Цель… Мечта… Пусть безумная и не терпящая сострадания, но она была в его сердце и до того, как гвирт оказался за пазухой.
Кем бы он ни был без камня, теперь он знал, кто он с ним. Он пийран! И когда пийр в руках, у него на пути лучше не стоять. Лучше не быть тем, кто отравил судьбу его мамы.
Теперь Ри был уверен, и уверенность эта согревала зародыш чего-то большего внутри, что даже без пийра он останется тем, в чьих руках камень превращается в рассказчика и собирателя историй. И каждая из этих мелиновых историй способна вывернуть обидчика наизнанку.
Ри вспомнил все, что случилось в «Бюсвальской тесварице» (он даже название вспомнил!), свои ощущения и испытал толику облегчения: Энфис отмщен. Он точно знал, что среди разрушительных сил, впитанных пийром, есть и другие, пока непонятые, пожелавшие остаться тайной. Они вызывали не меньшее любопытство чем те, что он успел познать.
Его отвели в подземелье, где допрашивают и сверяют метки эклиотики. Видя покорность пленника, они даже не стали его привязывать. Усадили на пенек, дали напиться воды.
Старожил расхаживал вокруг, почесывая иногда подбородок, и вертел в руках перстень. Похоже, это было кольцо Когана с глазом судьи из Энфиса.
Горела лишь пара факелов из торчащих в стене.
Посередине стоял плоский огромный камень с выдолбленными ложбинками для стека крови.
Было холодно, и Ри быстро озяб.
Тошнотворная обреченность витала в воздухе вместе с вязким запахом смерти.
— Коган Халла и его прихвостни были крайне мерзкими типами, — начал свое нравоучение старейшина интонацией учителя, знакомящего бездарей с новым предметом. — Мы позволили ему принять должность ветхалей, чтобы держать в узде закона. Но так даже лучше. Мертвым он принесет больше пользы.
Один из его людей сбежал, прихватив с собой мальчонку. По слухам, ребенок был их новым нюхачом.
Детей, которых он продавал на рынке, близнецов, определили в хорошую семью, в столице.
Как видишь, Ри, мы помогаем людям.
Надеюсь, ты не в обиде на нас за то, что забрали твой камень? От него ведь одни беды. Теперь больше никто не будет покушаться на тебя.
И Таль Река не осуждай. Он поступил по-дружески, предупредив нас об опасности, которая тебе грозила. Мы спасли тебя, Ри. И на этом наша помощь не закончена.
Тебя ждет новая жизнь. Забудем обо всем, что случилось сегодня. Завтра рано утром ты позавтракаешь и отправишься в путь.
