Эмрису казалось, что она просто сводит его с ума, и она делает это намеренно. Специально выводит его из себя. Он не сомневается в этом. Он буквально видел, как она сидит в комнате и ждет, сколько еще он продержится и когда наконец потеряет терпение.
«Ну, держись, ведьма, я тебе сейчас покажу!»
Разъяренный, Эмрис распахнул дверь гостиной и вылетел в коридор. Он сделал два шага и остановился как вкопанный.
Она стояла перед ним.
Все заготовленные им гневные речи мигом куда-то исчезли, он беспомощно смотрел на дивное видение.
Несмотря на короткие волосы и решительное выражение лица, она предстала перед ним необыкновенно женственной. Ее вечерний наряд – светлое платье – оставлял открытыми красивые, нет, правильнее сказать, невероятно соблазнительные обнаженные плечи. Она была просто ослепительна!
Глаза Эмриса исследовали края декольте – от плеч вниз к полным полукружиям груди и потом вверх – к белоснежному мрамору шеи. Когда он наконец вновь вернулся к обозрению до мельчайших подробностей изученного красивого лица, с решительно вздернутым подбородком и полными огня глазами, он ощутил привычное напряжение в чреслах.
Элизабет с таким же вниманием разглядывала его. Эмрис выглядел очень внушительно. За ислючением золотой цепи, висевшей у него на шее, и белых вставок в разрезах рукавов все остальное было выдержано в темных тонах: черный бархатный камзол, украшенный изящной вышивкой жемчугом, тонкая черная шелковая рубашка и черные рейтузы, которые подчеркивали рельефную мускулатуру. Сердце вдруг забилось сильней.
Эмрису приходилось бороться с искушением схватить ее и больше уж из рук не упускать.
Она прошла мимо него в гостиную. Эмрис следовал за ней по пятам. Щелчок захлопнувшейся за ними двери заставил ее вздрогнуть. Воздух между ними, казалось, вибрировал от напряжения.
Да, вот уже сколько лет Эмрис Макферсон доминирует в ее мыслях, сколько лет она грезит о нем. Незаметно, но неуклонно он становился все ближе, пока не стал частью ее самой, частью ее души. И сейчас Элизабет хотелось почувствовать его рядом наяву, обнимать и целовать его, прижаться к нему всем телом, быть вместе.
Этот человек завладел всеми ее мыслями.
Элизабет обхватила себя руками, стоя посреди комнаты и собираясь с духом. В гостиной было тепло, уютно, потрескивали поленья в небольшом камине. Лохматый пес протрусил к ней и, деловито обнюхав, удовлетворенный, вернулся к коврику у огня.
Чего она так боится? Ведь четыре года назад она уже готова была отдаться этому мужчине. И тогда она считала, что даже мимолетного влечения, которое он в ней вызвал, достаточно, чтобы решиться лечь с ним в постель. Но теперь… сегодня, Элизабет пришла сюда в эту комнату на встречу с мужчиной своих грез, своей мечты. Долгожданной мечты. Она ждала его так долго! Но знала, что ждет именно его.
В жизни Элизабет было много вещей, от которых она отказывалась, но сегодня она не хочет отказывать ни себе, ни ему в том, чего они оба хотят.
Эмрис, сдерживая улыбку, рассматривал ее, прислонясь спиной к дверям. Она наконец повернулась в его сторону. Напряжена и смущена его молчанием.
Он опять с удовольствием окинул ее взглядом с головы до ног. Элизабет отвернулась, щеки от смущения вспыхнули нежным румянцем.
– Тебе нравится? – спросила она неуверенно, бросив на него быстрый взгляд.
Он молча кивнул.
– Это платье…. – она опустила глаза и увидела свою полуобнаженную грудь. Отведя глаза в сторону, Элизабет скрестила на груди руки. – Оно очень красивое, просто на мне не слишком смотрится.
Не получив никакого ответа, Элизабет снова взглянула на него. Эмрис по-прежнему стоял у двери, скрестив руки на груди. Она посмотрела на себя. Зеркальное отражение. Они стояли оба в одной и той же позе. Она опустила руки.
– Ты выглядишь прекрасно.
Почему-то она ожидала большего, но он ограничился этой короткой фразой. Элизабет с тревогой посмотрела на барона. Она спускалась вниз, готовая ко всему, даже к тому, что он набросится на нее и они займутся любовью прямо на ковре. И, возможно, это было бы наилучшее решение для них обоих. Потому что тогда у нее не осталось бы времени на сомнения и размышления.
Кроме того, тогда ей не пришлось бы открывать ему правду.
Правду о том, что она совсем не та женщина, какую он себе представляет. Правду о том, что Джеми не является ее дочерью. И что сама она девственна. И что более всего смущало Элизабет – что она совершенно неопытна и не представляет себе, как надо вести себя наедине с мужчиной.
Она была испугана.
Но сейчас Элизабет вдруг обнаружила, что эта его ленивая поза, пустые комплименты и даже его пронзительные голубые глаза – все это ее просто раздражает. Она хотела, чтобы он скорее перешел к действиям.
– Ты голодна?
– Ты имеешь в виду еду? – нерешительно переспросила она.
– Ну да, я умираю с голода.
Умирает с голода? Он? Да что с ним случилось? Покончили бы с этим поскорей! Элизабет отвернулась от него, скрывая замешательство. Она не знала правил любовной игры и была неискушенной в словесной пикировке.
– У меня нет аппетита.
Она увидела, как он приближается к ней. Галантно взяв ее под локоть, он с серьезным видом спросил:
– К еде, я надеюсь?
Она затаила дыхание. Ну наконец-то.
Он повел ее по направлению к другой двери, ведущей из гостиной. Элизабет не смогла удержаться от вопроса:
– Куда ты меня ведешь?
– В столовую. Раз уж ты не хочешь кушать, тебе предстоит наблюдать, как я поглощаю ужин. – Эмрис крепко держал ее под локоть. – Если только ты не предпочтешь, чтобы сервировали здесь, в этой гостиной.
Элизабет быстро окинула взглядом комнату. Здесь был удобный столик, стулья, горящий камин, толстый ковер на полу. Она невольно задержала взгляд на ковре.
– Здесь. Я предпочитаю здесь.
Эмрис любезно проводил ее к столу, усадил и отошел к дверям. Элизабет слышала, как он коротко приказал что-то слуге.
Когда она не ощущала на себе пристального взгляда ярко-голубых глаз, ей сразу становилось легче, она чувствовала себя уверенней. Оглядевшись, Элизабет впервые обратила внимание на великолепные картины, висящие по стенам. Поднявшись из-за стола, она подошла к стене и начала разглядывать полотна. В основном это были работы самых известных мастеров.
Эмрис сделал знак слуге, что принес ужин, оставить их наедине. Отвесив поклон, тот удалился.
Эмрис обернулся к Элизабет. Ага, она, кажется, пришла в себя. Ну, конечно, картины – это ее стихия.
Он рассматривал ее изящный профиль. Шрам почти что и не заметен, а какая благородная посадка головы. Короткие темные локоны оттеняют мраморную белизну кожи. Желание вспыхнуло в нем с новой силой.
