— Я ему про Наташку рассказала. Переживаю очень.
— И он тут же развёл бурную деятельность, — я злюсь, потому что мне это в голову не пришло: устроить Надину сестру в нормальную клинику, например. Хотя и там, где она лежит, условия неплохие. Но ведь я ничего не сделал, а Слава — пожалуйста. Стоило Наде только тюкнуть.
— Я знала, что ты огорчишься, — она расстроена до слёз, а я… выдыхаю, пытаясь успокоиться. Молчу какое-то время. А затем нащупываю её руку.
— Знаешь, — говорю в полголоса, — наверное, для Славы — это шанс. А для меня — урок. Я… не сержусь. Неприятно, что я… оказался недалёким, может, нечутким даже.
— Слава! Нашёл чуткого! — как же она пытается меня выгородить! Оправдать и успокоить… В груди сжимается всё. От её защиты горло — в тисках.
— Надь? — глажу её пальцы. — Я люблю тебя, знаешь? Сильно-сильно люблю.
Она вздрагивает, тянется ко мне, и я успеваю поцеловать мою девочку. В коридоре раздаётся намеренно громкий кашель. Это Маргарита Вячеславовна бдит. Не сдержавшись, Надя хихикает, уткнувшись в мою грудь. Плечи у неё трясутся. Я тоже улыбаюсь блаженной улыбкой, наверное.
Дверь в комнату открыта. Думаю, Надина мама понимает, что мы просто болтаем, но всё равно предупреждает нас. Видимо, боится гнева своего неистового Николая Ивановича. Суров мужик, что уж. Видно. И мне, наверное, повезло, что Наташка в переплёт попала, отвела на себя всё внимание, а то бы я так просто не отделался.
Пока мы приехали, Слава действительно развёл бурную деятельность. Испуганная, но почему-то счастливая Наташка переехала в отличную клинику, попала в вип-палату, где возле неё разве что на ушах не стояли, пытаясь угодить.
Слава позаботился обо всём. И родителей Надиных вместе с мальчишками забрал к себе, не дал им ни у нас поселиться, ни в гостинице. Они даже не сопротивлялись. Ещё бы: Славин напор достоин и похвал, и баллад. Жаль, что менестрели ушли в небытие.
А ещё он забрал все Наташкины вещи из квартиры Дениса. А сам Денис с разбитой мордой сидел тише воды, ниже травы. Не отсвечивал и не выступал. Боялся нос из своей двери показать.
— Вот это лишнее, наверное, — вычитывала ему Надя, но Славка только губы презрительно сжимал. — Денис — тварь редкостная, мстительная.
— Да что ты? — играл Слава бровями и показывал зубы в нехорошей улыбке. — Пусть рискнёт, попробует. Пусть только пикнет или слово на Наталью плохое скажет — он предупреждён. Один его чих — и лишится всего. И квартиры в том числе.
Славка — это Славка. У него всегда разговоры коротки. Наверное, нашу с Надей свадьбу запомнят надолго. Свидетельница — с синими волосами и губами. Свидетель — на костылях. Нога у Славки всё же сломана по-настоящему.
А Надя… Вот она выходит из подъезда. В белом платье и почти невесомой фате, что красиво обрамляет её лицо, льнёт к волосам, подчёркивает красоту и нежность моей девочки. Самой лучшей на свете. Единственной.
Я слышу, как судорожно выдыхает Слава рядом. Не хочу даже думать, что у него в голове, чтобы не приревновать.
— Слушай, — бормочет он сам. — Две сестры, а такие разные. Как день и ночь, небо и земля. Совершенно не похожи, да?
И я вдруг успокаиваюсь. Улыбаюсь невольно. Слава говорит о другой женщине. А это означает лишь одно: кажется, звёзды неожиданно выстроились в каком-то совершенно авангардистском танце, но для Славы это хорошо. И для нас с Надей — тоже. А повезло ли Наташке — скоро узнаем…
Женят нас торжественно. С маршем Мендельсона. И мамы наши вытирают слёзы. И наши «да» звучат торжественно и строго.
«Ты моя», — говорю я глазами.
«Я люблю тебя», — чудится в ответном взгляде.
Мне мало поцелуя — короткого, жадного, которым мы скрепляем наш союз. Очень хочется убежать, скрыться, побыть наедине. Отдохнуть от родственников, насладиться тихими мгновеньями счастья.
На крыльце Надя кидает букет. Я такого ещё не видел. Вначале его ловит Наташка, а затем цветы выскальзывают из её ослабевших пальцев и, визжа, букет подхватывает синеволосая Соня. Она танцует прямо на крыльце Дворца бракосочетаний совершенно неприличный танец и целует высокого мужчину. Кажется, это тот самый Гений, о котором Надя мне все уши прожужжала.
— В ресторан! Все едем в ресторан! — командует моя ма, которая по случаю праздника в кои веки платье надела.
А пока она всех собирает под своим крылом, мы с Надей убегаем.
— Гони, мой муж, — хохочет она, поправляя фату. — Мама в курсе, никто нас искать не будет. Они там и без нас повеселятся.
Я целую её долго-долго, прежде чем завести мотор. Мысли мои бродят в очень горячих точках, но моя строгая жена умеет изменять вектор желаний.
— Переодеваемся и едем писать ещё одно заявление! Ну и на курсы будущих родителей заодно запишемся!
Она помнит о Даньке. В наш день помнит. И я снова думаю, как мне повезло. Я получил то, о чём мечтал. Выпросил её у небес. И пока мы едем домой, благодарю судьбу за то, что она так добра и щедра ко мне. Я счастливчик. И это бесспорно!
=51. Надя
Мы женаты с Сеней целую вечность — две недели. Нам официально разрешили приезжать к Даньке на правах кандидатов на усыновление. Не всё так просто оказалось, но иногда полезно в друзьях иметь Славу Ветрова.
— Не парьтесь, — сказал он и нажал на какие-то одному ему известные кнопки.
Ему как бы не до нас сейчас. Они там с Наташкой бодаются. Сестра, очухавшись, пытается отвоевать независимость, но пока проигрывает по всем параметрам.
— Как думаешь, у них что-нибудь получится? — спрашиваю у мужа.
Он улыбается и ерошит смущённо волосы.
— Лишь бы не поубивали друг друга.
Я по-прежнему работаю в «Тау-Плюс». Мы готовим большой проект для шоколадных баронов и по уши заняты подготовкой материалов для одной быстро растущей IT-компании.
— «Тау-Плюс» переходит в одни руки — мои, — заявил вчера наш главный босс Игорь Владимирович. — После оформления всех документов, мы расширимся!
И это приятная новость. Слава всё же решился отпустить прошлое, заняться тем, что ему на самом деле интересно.
