— Сереж, ты замечательно рисуешь, — Голос, по-прежнему хриплый, точно простуженный, сейчас содержал в себе никому не нужное придыхание. — Поверь, мне было очень приятно такое внимание с твоей стороны, и ты не должен чувствовать себя виноватым или, не дай бог, злиться на мать.
Сережа сильнее сжал губы, а я — пальцы на его локте, чувствуя сквозь тонкую штормовку его дрожь, но отдернуть руку не могла, боясь его обидеть, а надо было…
— Ирина Павловна, можно я вас провожу?
Он смотрел мне в глаза, и я испугалась, что дала ему какую-то лишь одному ему понятную надежду. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, не давая сказать четкое и многозначительное "нет". Это "Нет, нельзя" прозвучало со стороны, и я отдернула руку от мальчишки, точно от раскаленной сковороды.
Напротив гардероба стоял Веселкин. В футболке и спортивного кроя вельветовом пиджаке, а рядом, с ногами на потертом диване, прыгал Глеб, одной рукой держась за стену подле зеркала, в которое корчил рожи. Лицо его отца, кстати, тоже лишилось обычного спокойствия.
— Что ты здесь делаешь?
Голос стал еще тише и приобрел дополнительный килограмм драматизма, а рука держалась за закрытую дверь, чтобы удержать меня в вертикальном положении. Божечки… Откуда он здесь… И зачем?
— Тебя встречаю. Мы пиццу на ужин купили. Боялись, что остынет.
Он сделал ко мне шаг, чтобы запечатлеть на щеке абсолютно хозяйский поцелуй. Потом вытащил висящий у меня на руке плащ и стряхнул его, предлагая одеться. Сережа смутился, что-то пробормотал и, закинув за плечи гитару, юркнул в дверь.
— Ирина Павловна, это статья, — выдал Веселкин уже со знакомой мне усмешкой, застегивая пуговицы на моем плаще. — Но ты у нас любительница экстрима, так что могу предложить тебе на эту ночь мальчика лет на десять моложе.
Мне хотелось схватить его за грудки, но он сам нагнулся к моему уху:
— Приюти нас на эту ночь, пожалуйста. Оля в роддоме, Костровой я ничего не говорил… Ребенок со мной до понедельника. Потом не знаю. Может, отвезу после садика к бабушке. Быть папой на полную ставку мне никак…
Он уже держал меня за локоть и тащил к дивану.
— Слезай, монстр, и поздоровайся.
Глеб шумно спрыгнул на пол и молча уткнулся носом мне в живот, обхватив за ноги. Мне ничего не оставалось, как потрепать малыша по рыжим волосам и поймать умильный взгляд бабушки-гардеробщицы. Дверь в читательской зал тоже странным образом оказалась открытой — тут никаких фотографий не надо. Все в реале.
Веселкин придержал для нас входную дверь, но я остановилась на коврике.
— Где шапка у ребенка?
— Машина рядом. Потом он никогда не болеет.
Все три шага до машины Глеб висел у меня на руке, и я поняла, что попала в осадное положение. Молодежь собралась на углу покурить. О чем мы будем говорить на следующем уроке, мне не хотелось даже думать. Сейчас надо было думать о том, как я переживу ночь с этой сладкой парочкой.
Веселкин распахнул передо мной пассажирскую дверь и принялся усаживать сына назад в автокресло и, когда тот начал требовать у отца телефон, огрызнулся:
— Здесь пять минут. Обойдешься!
Виктор обошел машину и сел за руль. Я и так уже не могла дышать от запаха пиццы, а теперь конкретно задохнулась от горького одеколона. И от странных и страшных мыслей по поводу его прихода. Если он заодно с ночлегом попросит назад кольцо, то отдать ему будет нечего. И оправдание, что я положила кольцо в вазочку, откуда оно сказочным образом исчезло без всякого следа, будет звучать глупо и неправдоподобно при всей своей правдивости. Брр…
"Как ты меня нашел? Как?" Я хотела знать ответ, но не могла при ребенке задать этот вопрос. А Рыжик меня будто подначивал, колотя ногами в спинку кресла.
— Ну-ка прекрати! — Веселкин не говорил, а рычал. — Иначе завтра будешь мыть весь салон!
Удары тотчас прекратились. Ребенок, видимо, тоже чувствовал исходящую от отца угрозу. Виктор, похоже, устал. Может, в том и причина приезда — скинуть на меня ребенка. А что? Разве не так делают большинство пап? Наш Андрей просто исключение, подтверждающее правило. Или у него просто нет выбора…
Однако размышлять над мотивами Веселкина было некогда: мы приехали на место.
— Достанешь монстра? А я возьму вещи.
Твою ж мать! Он даже на секунду не сомневался, что получит у меня ночлег. Да я в действительности даже для проформы не вякнула! Спортивная сумка за плечом, пакет с чем-то звенящим на согнутой в локте руке, коробка с пиццей почти что в зубах… Папочка при полном параде!
Я поставила ребенка на землю и без всякой просьбы закрыла багажник, открыла дверь парадной и вызвала лифт.
— Ты принял лекарство? — спросила я через горький комок, оказавшись с Веселкиным лицом к лицу и лишь с пиццей между нами.
— Спасибо за заботу, — его губы сложились в добрую улыбку. — Я рад, что ты у меня есть.
Я у него есть? Серьезно, что ли? Или мы тут очередной спектакль перед ребенком разыгрываем?
Я впустила гостей в квартиру и тут же получила от Глеба вопрос, где кот? Пришлось объяснить, что кот выйдет к нему, только если сам того пожелает. Мои объяснения, увы, пришлось дополнить отцовским окриком: Виктор потребовал не приставать ко мне и вести себя тихо и смирно. Я тут же прошла за взрослым гостем на кухню и осторожно тронула за локоть:
— Витя, пожалуйста, не кричи на ребенка. Я справлюсь.
— А я и не сомневаюсь, Леди Совершенство! — выдал "Мистер Эй" все еще грубо и обернулся к двери, у которой в растерянности продолжал стоять его сын. — Чего ждешь? Нянек здесь нет. Открой сумку и возьми тапки.
Глеб подчинился, но вытащил много чего до тапок. Или искал тапочки и для папочки тоже… Ну, круто блин! Мальчики отлично укомплектованы. Я, кажется, тут лишняя…
— Живо руки мыть! — скомандовал отец, и ребенок, поджав трясущиеся губы, шагнул к двери ванной комнаты, и когда я решила помочь Рыжику, получила от Веселкина и свою порцию тоже: — Он сам справится.
— Я дам ему чистое полотенце! А ты мог бы снять пиджак для начала, а потом уже переться на кухню.
Виктор шагнул ко мне и поймал в кольцо своих рук. А я тут же уставилась на его тапки, испугавшись возможного поцелуя.
— Ты забыла, что я не люблю в девушках грубость?
Я кивнула, вскинула голову и шагнула назад, чтобы обрести свободу, которую я никому не отдавала.
— Я ничего не забыла. И ты помни, что я не потерплю в своем доме криков. Устал? Иди в комнату и закрой дверь. Я разберусь с Глебом сама.
— А меня кормить, значит, не надо?
— Сними пиджак! Потом будем разговаривать!
Веселкин чуть ли не швырнул его мне в руки. Пришлось задержать дыхание, чтобы не выругаться, и гордо прошествовать к шкафу за плечиками. Свалился мне на голову! Зараза!
