— Я отказалась. А другая, возможно, и схватится за такое предложение. Так что работай с полной отдачей. Тебе когда в офис?
— Вообще-то в пятницу. Мне разрешили побыть с детьми. Но весь народ выходит завтра…
Я выдержала ее взгляд.
— Езжай-ка ты в контору, красотка, а то он действительно подыщет тебе замену. Если завтра в твое рабочее кресло сядет Карина, она из него не встанет!
— Он и о Карине с тобой говорил? — голос Арина дрожал.
— Нет.
У меня дрожало все внутри. Я чуть не стала заменой Карине. Пусть и на одну ночь. Какое счастье, что он забрал у меня тот бокал. Дурак, сам засыпал яму, которую умело вырыл!
— О Карине, — продолжила я, поняв, что сестра так и будет молчать, — говорила ты.
Больше говорить нам не дали отец и Андрей. О решении уехать Арина сообщила лишь за ужином, и я потом шепотом поинтересовалась, действительно ли Веселкин прислал ей эсэмэску с требованием выйти завтра на работу. Нет, на нее подействовали мои слова. Я говорила их от всего сердца. Рвение на работе еще никому не мешало.
Мы уехали утром на шестичасовой электричке, но пытались не говорить друг с другом. Даже не смотреть в лицо. На вокзале мы поехали на метро в разные стороны: она домой переодеться, а я домой к коту.
Но кот меня не ждал. Привольная жизнь пришлась ему по душе. Он раскидал по всей ванной комнате наполнитель для своего туалета и скинул с батареи мои кружева и привел их в непотребный вид. Я сгребла их на совок и выкинула в мусорные ведро, даже не расстроившись — туда им и дорога! Но вот переворачивать миску с едой было лишним! И разрывать пакет с печеньем…
— Чихунь, ну что за фигня? У тебя что, совести вообще нет?
Кот сидел в коридоре и смотрел на меня отсутствующим взглядом.
— Ревнуешь, да? Я у родителей на даче была!
Я закрыла лицо ладонями — что я делаю? Оправдываюсь перед котом…
Я вытащила из холодильника йогурт и стала завтракать. Потом проверила тесты и начала собираться на частные уроки.
— Веди себя хорошо, — пригрозили я коту.
Кот гордо прошел в комнату на разобранных диван. Я вернулась на кухню приоткрыть окно на проветривание, и за секунду до выхода из квартиры пришла эсэмэска от сестры: "Теперь тебя знает в лицо весь офис. Зато Карина у нас больше не работает. Дверь как-то удержалась на петлях. Но Виктор уже два часа отсутствует…" Я бросила телефон на стол, но он снова звякнул. Арина просто обнаглела: "Сестренка, он не у тебя случайно? А то мы всем офисом за него переживаем…"
Если бы у меня имелись лишние деньги, я бы расколотила телефон об пол, но денег не было от слова совсем, и я собрала нервы в кулак. Но мозги явно растеряла, потому что вызвала номер Веселкина, испугавшись, что тот действительно может приехать… Когда он не ответил после четвертого звонка, я, обливаясь ледяных потом, опустила руку на стол. Что я за идиотка? Чуть не выдала сестру! Откуда мне знать, что он психует… И психует по делу. Объясняться со всем офисом не входило в его планы, как и избавляться от любовницы. Впрочем, милые бранятся, только тешатся… Может, эти два часа они провели в постели.
— Алло!
Я с трудом сглотнула слюну, увидев номер звонящего. Прошло не больше минуты. Видимо, он выматерился и решил перезвонить.
— Что ты хотела, Ира?
Опять не поздоровался. Да и черт с ним! В мой голос вернулась твердость.
— Я хотела вернуть кольцо. Когда и как мы можем встретиться?
Секунды не прошло с вопроса, как мне в ухо ударил ответ:
— Никогда и никак!
И Веселкин сбросил звонок. От такой наглости я действительно чуть не лишилась телефона, но как-то удержала его в дрожащих пальцах. Отлично, Виктор Анатольевич, я положу кольцо в коробочку и якобы оставлю у вашей секретарши, пока вас не будет в офисе. Платье я уж как-нибудь пристрою. Нинке, например, отдам!
Я сунула руку в вазочку и, ничего не нащупав, подняла ее к самому носу — кольца в ней не было. Что за черт? Где оно? Чихуня? Не может быть…
Только искать кольцо стану вечером, сейчас надо бежать на уроки… Я уже сделала в группе опрос, завтра больше половины учеников собрались в библиотеку. Мой юный поклонник даже пообещал прийти с гитарой. Ничего, у нас тоже бывает весело… и без всяких Веселкиных.
Глава 35: Рыжик и пицца
Юный художник владел гитарой так же виртуозно, как и карандашом. Я разглядывала свою группу, ее женскую половину, не понимая, как такой феномен до сих пор не прибрали к рукам — ну да, прыщи, ну да, не супер-красавец, но разве это в мужчине главное?
Что именно в сильном поле главное, я сама толком не знала. К двадцати восьми годам я ни разу не состояла в истинно романтических отношениях. Так что к Сереженьке я относилась с трепетом, хоть и мучила бедного мальчика временами глаголов — до него меня никто не рисовал и, тем более, не играл для меня моих любимых мелодий. А Сережа часами репетировал дома, чтобы в классе мы могли петь битловские песни. Нынешняя как никогда хорошо отражала мое настроение и отношение к будущему:
Неу Jude, don't make it bad
Take а sad song and make it better
Да, я пыталась относиться к ситуации легко и искала ходы и выходы из жизненного тупика, чтобы не понести ощутимые потери. Телефон молчал, и в отсутствии звонков от Вадима я видела добрую новость. Значит, фотографии он не видел. Марина Александровна, видимо, была полностью поглощена помидорной рассадой или не имела привычки проверять Вконтакте через телефон. А Вадим… Тот, окромя игрушек, в сети ничего не искал. И потом… Он мне доверял, чтобы специально рыть на меня компромат.
И все равно я нервничала. До боли в руках, которую не испытывала с госсов. Скорей бы уже домой, обнять домовенка Германа и получить на субботу заряд бодрости, а то завтра я не справлюсь с малышами. И, тем более, с Вадимом. И заодно с сестрой, которая с утра прислала мне эсэмэску с вопросом, не явился ли ко мне ее босс, который со вчерашнего вечера так и не объявился в офисе. Пусть звонит Карине! Я тут ни при чем!
Дети не спешили расходиться. Одна песня, вторая… Половина группы, в основном, конечно, девочки, знали на зубок уже довольно битловской лирики, чтобы устроить квартирник. Сереженька играл самозабвенно, почти не смотря на зажимаемые лады, и я чувствовала, что краснею под его внимательным взглядом. Обычно я не пела так громко, а нынче почувствовала после урока нестерпимую жажду и задержалась в аудитории, чтобы глотнуть из бутылки немного воды. Сереженька тоже слишком долго возился с молнией на гитарном чехле, так что мы вышли с ним вместе, и пока я закрывала дверь, все робко жался подле меня, пока не выдал:
— Я знаю, что мать показала вам мои рисунки.
Я схватила его за руку скорее машинально, чем намеренно, и паренек вспыхнули еще сильнее:
