Зашипев от боли, я рывком подняла себя на ноги. Перед глазами вспыхнули цветные круги, и я потрясла головой, стараясь прийти в себя. В ушах шумело, в висках бесперебойно стучали молоточки. К черту! Я не сдамся!
Рвано выдохнув, я подскочила и подтянулась. Ладони обожгло: ну точно содрала кожу до крови! И почему этот забор стоит в конце полосы, когда сил уже нет?
На пару мгновений я замерла. Руки отказывались слушаться, тело тянуло вниз. Я болталась на заборе, как рыба на крючке. Громко выругавшись одним из тех слов, что подслушала у Майкла, я сцепила зубы так, что они скрипнули, а затем… последним усилием воли подтянулась.
Оказавшись наверху, я на секунду задержала дыхание и попросту рухнула в траву. К счастью, ничего не сломала. Лежа на земле, я откинула голову, уставилась в синее прозрачное небо и счастливо рассмеялась.
Я смогла! Я сделала это!
Из глаз хлынули слезы. Такого пьянящего коктейля чувств из страха, адреналина, гордости и восторга я не испытывала еще никогда.
Коленки дрожали, тело сотрясала дрожь, но я заставила себя подняться и, выпрямившись, посмотрела на трибуну. Она безмолвствовала. Плотно сомкнутые губы, потрясенные лица. Даже мэтр Ларкинз взирал на меня с абсолютно непередаваемой смесью ужаса, неверия и… трепета.
А затем раздались одиночные аплодисменты. Сощурившись, я рассмотрела вставшую с лавочки Оливию. Она громко и с чувством ударяла в ладони. Мгновение, и к ней присоседились Майкл, Оуэн и Патрик. А затем вдруг все зрители вскочили с мест. Грохот оваций и восхищенные выкрики оглушили, едва не уложив обратно на траву.
— Рина Эйверли! — проговорил Ларкинз в рупор. — Вы сдали зачет.
Ко мне подлетел Оуэн.
— Ты как? — перекрикивая царивший на трибуне хаос, спросил он. — Не ранена?
— Не знаю, — потрясенно сказала я. — Все так быстро произошло…
— Я все-таки не зря захватил шампанское, — довольно сказал Майкл, тоже приближаясь ко мне. — Не был уверен, чем закончится эта авантюра: победой или поражением — но решил поставить все на красное. И не прогадал!
— Наверное, нам лучше ретироваться, — неуверенно вставил Патрик, подошедший последним. Он сутулился, явно стесняясь всеобщего внимания. — Мы тут на виду.
— Да, везунчиков любят, — хмыкнул Майкл и, отмахнувшись от Патрика, снова повернулся ко мне. — Знаешь, а ты умеешь вдохновлять! Пожалуй, иногда нужно нарушать правила и посылать это общество в… — Он покосился на побледневшего Патрика и со вздохом закончил: — …В философские путешествия по дебрям психологического самоанализа.
Прозвучало это столь грубо, что Майкл мог бы и не утруждать себя поиском эвфемизмов. Я хмыкнула и, скользнув взглядом по трибуне, увидела удалявшуюся спину Оливии и чуть дальше — еще одну, очень хорошо знакомую фигуру.
— Простите, — пробормотала я. — Сейчас вернусь.
— Ты куда? — удивился Майкл и выразительно потряс шампанским: — А праздновать?
— Я на минутку.
Джонатан стремительным шагом спустился с трибуны и, не глядя на меня, направился к дорожке, ведущей в основное здание академии.
— Подожди! — всполошился Оуэн. — Сначала нужно зайти в медблок!
— Попозже, — бросила я и громко позвала: — Джонатан!
Тот не остановился. Я заспешила еще сильнее, почти переходя на бег. Коленка тут же заныла.
— Но ты могла пораниться! — возмутился Оуэн.
До меня донесся голос Майкла:
— Нет, приятель, не сейчас. Пускай сначала с мужем разберется.
Не сбавляя шага, я обернулась. Майкл перегородил дорогу Оуэну. Патрик стоял в сторонке и жалобно смотрел на происходящее.
— Все в порядке, — заверила я. — Присмотри пока за Плющиком.
Оуэн неуверенно кивнул.
Я миновала трибуну и выскочила на дорожку.
— Джонатан! Подождите!
Его плечи чуть дрогнули. Медленно, словно неохотно, он повернулся ко мне. При виде его заледеневшего, ничего не выражающего лица стало не по себе. Меня будто отбросило в самое начало нашего знакомства. Помнится, тогда я тоже испытала страх и подсознательное желание убраться с дороги.
Черта с два!
Поравнявшись с Джонатаном, я, задыхаясь от эмоций и быстрого шага, бросила:
— Все в порядке?
— Конечно, — тут же откликнулся он с раздражающей вежливостью. Будто с чужой разговаривает! — Вы прекрасно справились с полосой препятствий. Примите мои поздравления. А теперь простите, мне пора.
Мне бы отступить — дела у человека, зачем его отвлекать? Но что-то внутри горячо запротестовало. Интуиция буквально завопила, что если сейчас ретируюсь, то потеряю что-то важное.
— Прошу вас, уделите мне минутку, — попросила я и вцепилась в его локоть. — Нам нужно поговорить.
Джонатан замер, покосился на мою ладонь на своем локте, а затем скользнул оценивающим взглядом по полю. За спиной раздавался все нараставший шум голосов. Толпа постепенно расходилась. Мимо нас уже прошли двое парней, делавших вид, что совершенно не прислушиваются к нашему диалогу.
— Не здесь, — решительно сказал Джонатан и достал портал.
Артефакт привычно вспыхнул темнотой, заставив на мгновение зажмуриться. Когда я распахнула глаза, мы с Джонатаном стояли в центре нашей комнаты. Я по-прежнему держалась за него, и он не торопился освободиться.
— О чем вы хотели поговорить?
Я смущенно кашлянула, чтобы прочистить горло, отпустила его локоть и, отойдя на шаг, пробормотала:
— Я хотела извиниться. Если моя авантюра вас задела… мне очень жаль.
Боже, и почему голос так сильно дрогнул? Куда подевалась моя уверенность? Я не чувствовала себя обязанной просить прощения, ведь я не сделала ничего плохого. Но почему-то мысль, что Джонатана могло оскорбить мое поведение, вызывала страх и… острую тоску.
Я уставилась в пол и сжала кулаки. Секунды текли так медленно, что я успела в красках представить несколько вариантов его ответа. Но не угадала ни с одним.
— Вам не за что извиняться, Ариана, — негромко проговорил он.
Я вскинула голову. Джонатан спрятал руки в карманы брюк и напряженно застыл, чуть ссутулившись. Его глаза смотрели прямо на меня, но я никак не могла разобрать те эмоции, что плескались в их глубине.
— Вы такая, какая есть: сильная, смелая, непредсказуемая… — Его хриплый голос, упавший внезапно до горячего шепота, ласкал слух и посылал по спине мурашки. — Вы делаете то, что считаете нужным. Вы не боитесь осуждения. Я бы сильно удивился, поступи вы иначе.
Словно подведя черту, он резко отвернулся и отошел к окну. Стоя ко мне боком, он мрачно посмотрел на парк за окном сквозь полупрозрачный тюль.
Я несмело переступила с ноги на ногу, не понимая, как трактовать его слова. Это был комплимент? Тогда откуда в нем досада?
