А тем временем берег уже совсем близко, и корабль помимо нашей воли, руководимый чьими-то неслышными приказами, замедляет свой ход, пока совсем не останавливается. Мы стоим на носу корабля, наблюдая за берегом, который так близко, что, кажется, только руку протяни и дотянешься.
— Ну, что? Пошли? — тихо спрашивает Ланс, и я киваю. Незаметно втягиваю носом воздух, чтобы заглушить панику, сковавшую меня. Не хочу быть слабой. И не буду!
— Ныряем! — почти кричу, и из горла вырывается истерический смешок. Наверное, умом тронулась.
— Дурочка, тут слишком мелко — голову разобьешь, — Ланс берет меня за руку и крепко сжимает, почти до хруста. — Пошли обратно в каюту, попадем наружу так, как оказались внутри.
— Снова эти загадочные переходы сквозь пространство? — недовольно морщусь, мне не по себе от его идеи, но за бортом и правда, довольно мелко, а трапа на этом чуде кораблестроения не предусмотрено категорически. Ничего не остаётся, как пойти за Лансом.
Проходя мимо все ещё накрытого стола, ломящегося от недоеденных нами деликатесов, меня осеняет гениальная мысль.
— Ланс, стой! — Ушедший вперёд Ланс оборачивается, и замечаю удивление, застывшее в синих глазах. — Нужно набрать провизии! Никто не знает, что нас ждёт после схождения на берег, но голодать я больше не хочу.
Ланс согласно кивает, направляясь ко мне.
— И почему я об этом не подумал? Рыцарь, ничего не скажешь — умею поухаживать за дамой.
— Не беспокойся, моей сообразительности нам точно на троих хватит, — смеюсь и, довольная собой, начинаю собирать провиант в кучку. — Пойди, поищи какой-нибудь мешок, куда можно будет сложить всю эту снедь.
Ланс кивает и уходит, а мы с Барнаби остаёмся на палубе вдвоём.
— Ну, что, друг мой, как думаешь, правильно мы сделали, что доверились ему и приплыли сюда? Может, лучше было остаться там?
Барнаби сидит и смотрит на меня внимательно, наклонив голову, будто всерьёз обдумывает мои слова. Всё-таки это очень необычный пёс, без сомнений. Потом он встает и подходит, уткнув голову в мои колени. Присаживаюсь и прижимаю его кудлатую голову к груди. Так я могу почувствовать, как сильно дрожит мой мохнатый друг.
— Ты тоже боишься? — пес отвечает мне тихим вздохом. И почему я раньше не знала, что собаки настолько прекрасны? — Ну, что поделать? Теперь уже поздно переигрывать эту ситуацию, сам понимаешь, поэтому придётся потерпеть и попытаться перебороть свои страхи. Уверена, что Ланс боится не меньше нашего, а, может, даже больше. Нелегко понимать, что в твоём родном городе ничего не осталось, а причина того, что случилось, сокрыта тайной. Но мы постараемся вместе во всем разобраться. Вместе всё намного легче, ты со мной согласен?
Барнаби сильнее прижимается ко мне дрожащим тельцем, тихо поскуливая. Шепчу ему на ухо всякие глупости и постепенно пёс успокаивается.
Пока беседовала с псом, вернулся Ланс с холщовым мешком и начал складывать в него всё, что я сложила внушительной горкой на столе.
— Главное, не забыть взять воду, — бурчит себе под нос, ловко сгребая продукты. — И вино. Определённо, ещё ни одному опасному путешествию вино не помешало. Не выпьем, так хоть, если что, раны обработаем.
Я завороженно слежу за его отточенными движениями. Ланс очень привлекательный, с мощным красивым телом, изящными музыкальными пальцами. Красивое, мужественное, будто высеченное из камня лицо с горящими голубыми глазами и высокими скулами, покрытыми щетиной. Чем больше смотрю, тем яснее понимаю, что назад дороги нет — я бесконечно влюблена. Стараюсь не думать, взаимны ли мои чувства? Зачем я ему?
— Я всё собрал, — удовлетворённо говорит Ланс, смахивая упавшую на глаза прядь. — Теперь можем покидать корабль, нас тут больше ничего не держит.
— Как ты думаешь, что будет с кораблем, когда мы уйдём? — задаю давно мучивший вопрос. Ланс неопределённо хмыкает и разводит руками.
— Не знаю, веришь? Этот корабль — одно из звеньев цепочки, что привела меня к тебе. Но, возможно, он порождение чьей-то больной фантазии. Или вообще не имеет отношение к произошедшему с нашим миром. А, может, кому-то нужно было, чтобы именно мы вдвоем оказались здесь. Ничего в жизни не бывает случайно. Любое событие — нитка в клубке, просто нужно иметь терпение и силы размотать его и найти ту отправную точку, с которой всё началось.
Киваю, соглашаясь с ним. Он прав во всем и иногда меня это пугает. «Но, — напоминаю себе, — назад дороги нет, придётся принимать правила игры, кем бы они ни были навязаны».
— Готова?
— Всегда и ко всему! — Я преисполнена наигранной бодростью, но от страха колени подгибаются, а ладони вспотели. — Веди!
Взявшись за руки, идём в каюту, с которой началось удивительное путешествие. Здесь царит полумрак и довольно прохладно. Ланс рассказывал, что после Взрыва тоже впервые очнулся именно здесь. Значит, не трудно догадаться, что именно здесь скрыт невидимый глазу портал, соединяющий корабль с внешним миром.
— Главное, ничего не бойся, поняла? — голос Ланса звучит почти у самого уха, и я вздрагиваю от неожиданности. — И позволь мне сделать одну вещь, о которой я мечтаю с того самого момента, как впервые открыл глаза на берегу.
Не успеваю спросить, о чём именно он так долго мечтал, как чувствую его мягкие губы, с дикой страстью обрушивающиеся на меня, сминающие мои, парализующие, лишающие воли. Кажется, я не могу дышать, не могу думать. Может, я умерла? Но если и так, то я совсем не против — это не самый худший конец из возможных.
Раньше часто грезила о том, каким же будет мой первый поцелуй. В мечтах это были робкие попытки почувствовать себя взрослой. Но никогда, даже в самых смелых мечтах, не могла вообразить себе такое.
Не знаю, как долго длится поцелуй — время утратило свою власть надо мной. Чувствую себя яркочешуйчатой рыбой, переливающейся миллионами оттенков в лучах яркого света. Моя голова легка и свободна — нет мыслей о боли, нет страха и отчаяния. Есть только «здесь» и «сейчас» и больше ничего не существует.
— Ты очень красивая и, мне кажется, что я тебя люблю. — Я даже не заметила, как он отстранился. Только чувствую, как сладостным огнём горит кожа на губах, как пульсирует румянец на щеках, а разноцветные искры пляшут перед глазами.
— Что ты сказал? — не узнаю своего голоса, обычно высокого и временами даже пронзительного. Сейчас он охрипший и какой-то чужой. Он принадлежит другой Изабель — сильной, смелой и до одури влюблённой.
— Я люблю тебя, — повторяет похититель девичьих сердец и гладит меня по голове.
После этих слов чувствую, как в душе зажигается огонь, который, верю, даст столько сил, что смогу пережить любые тяготы и лишения без единой жалобы. Только бы Ланс никогда не пытался забрать эти слова обратно, этого я, кажется, не переживу.
Не говоря ни слова, Ланс снова берет меня за руку, целует в лоб и отворачивается. Моя ладонь начинает болеть — так сильно он её сжимает, но я не сопротивляюсь.
