XXVII. Изабель. Прибытие
Я совсем потеряла счёт времени. Корабль скользит по водной глади, следуя только ему одному известному маршруту. Не знаю, существует ли в мире второе такое судно, обладающее собственным интеллектом и умеющее предугадывать желания своих пассажиров. Сначала способность корабля удовлетворять малейшие наши потребности пугала до чертиков. Признаться честно, не будь со мной рядом Ланса, я, наверное, выбросилась бы за борт от ужаса. Но мой спутник, уже хорошо знакомый с нравом и повадками этого необычного плавательного средства, убедил меня, что ничего плохого с нами на борту не случится. Да, корабль способен читать мысли и улавливать настроение, но ему не нужны жертвы. Такое чувство, что он просто выполняет чей-то приказ.
Человек ко всему способен привыкнуть, и вот, когда берег выступил из тумана, я поймала себя на мысли, что буду скучать — это странное судно запало мне в душу.
— Изабель, мы почти доплыли! — кричит Ланс, с улыбкой наблюдая за приближающимся берегом.
— Там, за туманом, твой город? Наша столица? — спрашиваю, подойдя к нему.
Ланс обнимает меня одной рукой, приложив вторую козырьком ко лбу.
— Нет, мой Город намного дальше, но мы уже половину пути прошли.
— Ты боишься? — Как можно плотнее прижимаюсь к нему, наслаждаясь его запахом и нечаянным покоем. Ещё никогда мне не было так хорошо, как рядом с Лансом.
— Очень боюсь, — со вздохом отвечает мой спутник, и я чувствую, как дрожит рука, обнимающая меня. — Но у меня нет выбора, я должен понять, что с этим миром произошло. И ещё мне очень интересно, почему я выжил? Кому это было нужно? Зачем? До зубовного скрежета ненавижу быть пешкой в чьих-то играх.
— Понимаю. Знаешь, я сидела на берегу, не ведая, почему выжила и что делать дальше. Наверное, не появись ты, я бы утопилась, честное слово. И не смотри так, не нужно — это правда и я не стыжусь таких мыслей. Потому что как жить одинокой девушке в разрушенном мире?
Ощущаю, как Ланс крепче прижимает меня к себе. Мы научились обходиться без слов, понимая друг друга на ментальном уровне. Наверное, корабль передал и нам часть своих способностей.
Тем временем, берег становится всё ближе, чувствую, как всё сильнее дрожит рука Ланса. Глажу парня по спине в робкой попытке показать, что понимаю его состояние. И поддерживаю, что бы ни случилось дальше — мы вместе и это самое главное.
"Мы с тобой одной крови", — всплывает в памяти фраза, и от неё мне уже никуда не деться.
— Слушай, как мы на берег сходить будем? Выпадем за борт, как ты сделал в первую нашу встречу? — спрашиваю, улыбнувшись, хотя на самом деле для веселья нет ни единой причины.
— Нырнём, что здесь такого? — смеётся Ланс. — У меня уже есть опыт.
— Всё хотела, да так и не спросила, почему ты выпал тогда? Что тебя вытолкнуло? И почему был без сознания? Признаться честно, думала, что ты умер.
Ланс молчал несколько невыносимо долгих секунд, но всё-таки решается ответить:
— У меня случаются приступы, — его голос настолько тих, что приходится напрягаться слух изо всех сил, дабы расслышать каждое слово. — В детстве бывало чаще, когда вырос почти совсем прошли. Обычно, они связаны с сильным стрессом, когда организм истощен, а психика угнетена.
— В детстве у тебя часто бывали сложные ситуации? — спрашиваю, поглаживая его спину.
— Я не готов об этом рассказывать, но ты права — моё детство было не самым радостным временем, — Ланс смотрит на воду, сощурив глаза. — Когда повзрослел, научился себя контролировать и абстрагироваться от внешних раздражителей. Только, когда стали пропадать дети, и приходилось без сна и отдыха рыть носом землю в поисках хоть каких-то зацепок, приступы стали возвращаться вновь. Это была моя тайна, потому что, узнай кто из моих сослуживцев или, ещё хуже, начальства, с любимой работой пришлось бы попрощаться — никому не нужен припадочный сотрудник.
Слушаю Ланса и молчу. Несмотря на нашу ментальную связь и взаимную симпатию, почти ничего не знаю о его жизни до момента нашей встречи. Но я не хочу приставать к нему с расспросами — не хочу, чтобы он, посчитав меня надоедливой прилипалой, пожалел, что взял с собой. Поэтому молчу, внимательно слушая.
— Взрыв лишь в одном оказал нам всем услугу — все наши тайны отныне навсегда погребены под обломками, — Ланс вздыхает и невесело улыбается. — Но, к сожалению, мои приступы вернулись, поэтому я тогда снова потерял сознание. Потому и выпал за борт. И будь уверена, если бы не наш отважный пёс, то вряд ли бы мне удалось выжить.
Барнаби, до этого мирно спавший под столом, будто почувствовал, что говорят именно о нём. Мигом проснулся и, виляя хвостом, начал тереться о ноги Ланса.
— Всё-таки он очень любит тебя, — произношу, глядя на прыгающего от счастья пса.
— Он нас обоих любит, просто он в восторге от моей красной рубашки, — смеётся Ланс и, наклонившись, гладит Барнаби по мохнатой голове. — И я тебя люблю, милый друг!
Оказывается, за чужим счастьем приятно наблюдать, кто бы мог подумать?
— Ланс, смотри, мы почти на месте! — радостно кричу я. — Осталось совсем немного!
— Да, ты права, ещё совсем чуть-чуть и мы попадём туда, откуда, возможно, нет пути назад. Ты понимаешь, какой это риск? — Ланс смотрит в мои глаза, и замечаю, как он напуган и напряжён. Его страх передаётся и мне, но я не показываю этого — пусть думает, что я такая отчаянная и рисковая. Не хочу, чтобы знал, насколько сильно боюсь того, что могу увидеть за неотвратимо приближающейся береговой линией.
— Я все понимаю. Не переживай обо мне, мы уже сто раз об этом говорили. Поверь, я знала, на что шла, когда соглашалась плыть с тобой. Да и, в конце концов, ты знаешь, что у меня не было другого выхода, кроме, как взойти на корабль.
Ланс облегченно вздыхает — кажется, мой ответ успокоил его.
