Алька нахмурилась, покусала губу.
Магия, да.
Она ведь оживляла нарисованных существ, связывая их со светящимися точками. Сама не понимала, как — но оживляла.
И — всего на минуточку — она позволила себе помечтать, о том, что, если бы здесь были бумага и карандаши, она бы нарисовала какую-нибудь злющую зверушку, наградила бы ее длинными зубами и когтями и натравила бы на Магистра.
Снова закрыла глаза, помимо воли проваливаясь в бархатную темноту, полную зеленоватых светляков.
Один из них… точно, он был ближе всех прочих, прямо-таки просился на ладонь, зудел надоедливым комаром. И Алька сдалась. Она представила себе, как протягивает руку, позволяя светляку прикоснуться к коже, и…
Что-то и в самом деле коснулось ее плеча.
Алька распахнула глаза и… Даже заорать не получилось. Рот мгновенно наполнился вязкой слюной, дыхание застряло в горле.
Тварь роя, не прекращая тихо урчать, ощупывала Альку влажными от слизи жвалами. Деликатно, почти нежно.
И в то же время ладони, на которую опустился светлячок, сделалось горячо.
Это было странное, почти не поддающееся описанию чувство: теплые, осторожные прикосновения, где-то на уровне восприятия. Как будто кто-то извне тихонько стучится, просится внутрь Алькиного рассудка.
"Я схожу с ума", — мрачно подумала она.
— Что, проголодался? — прошептала, глядя в большой фасетчатый глаз. — ну, давай. Только быстро.
Тварь защелкала жвалами, при этом издавая тихий свист. Как будто что-то хотела сказать.
И Алька… вдруг услышала. Очень явственно, как будто кто-то прошелестел рядом:
— Пусти меня.
Она покосилась в сторону, где находился Магистр. Определенно, это был не он — рвано двигаясь, он что-то вычерчивал на полу грота, царапая камни ножом.
— Пусти меня, — повторил бестелесный голос.
И Алька сдалась.
Все это… было просто невыносимо.
Она просто закрыла глаза и расслабилась.
И тут же в сознание плеснулась теплая волна чужих эмоций. Не оформленных до конца, как будто детских, но Алька поняла, что нечто, так настойчиво просящееся к ней, добилось своего.
Светляк медленно поднялся с ладони, но теперь — как уже было однажды — Алька ощутила, что связана с ним.
Тварь роя разразилась тихим посвистыванием, снова села на задние лапы и, опустив огромную и уродливую голову на уровень Алькиной, принялась что-то шипеть, бурчать, выщелкивать.
— Это ты, что ли? — совершенно осипшим голосом спросила Алька.
Конечно же, толкового ответа не последовало, но ее буквально омыло чужим теплом и обожанием.
— Ты, значит, — совершенно не веря в происходящее, кивнула она.
С другой стороны, почему нет?
Она оживляла нарисованных зверушек, соединяя собственное восприятие с теми точками-светляками.
И магистр… Алька едва не расхохоталась, крепко зажала ладонью рот.
Он ведь сам сказал, что Рону досталась способность управлять роем. А что, если и ее задела раскручивающаяся спираль свободной магии, трансформировавшись в такой вот, специфичный для крагхов, дар?
Алька сглотнула. Подняла руку и прикоснулась к хитиновому лбу твари. Хитин оказался гладким и теплым, совсем не противным наощупь.
— Я хочу отсюда убежать, — прошептала Алька, поглаживая тварь.
Еще раз покосилась на Магистра — тот был по-прежнему увлечен построением какой-то сложной схемы. Он был уверен в том, что тварь находится под его контролем.
Алька осторожно подняла веревку и протянула ее твари. Приказала мысленно: перекуси.
Щелк.
Страшные жвала сработали лучше ножей, в руках остались два куска веревки.
И тогда Алька решилась. Терять-то все равно нечего. А так… все-таки она помешает магистру воплотить в жизнь его планы.
Сжав зубы, Алька резко поднялась. При этом, правда, голова закружилось и перед глазами пыхнуло багровой болью.
Наверняка он ей нос сломал.
Но надо было двигаться, причем быстро. Теперь время работало против нее.
Алька рванула прямиком к твари, зажмурившись от страха, схватилась за клочья меха, оперлась пяткой о распластанное крыло — и через пару мгновений уже сидела на шее чудовища.
— Полетели, — и сама удивилась тому, как решительно и твердо это сказала.
Тварь с шумом захлопала крыльями. Фигура Рона замерла. Затем Магистр медленно, рваным движением, повернулся к оставленной пленнице.
Алька рассмеялась, когда в лицо ударил ветер. Даже пожалела, что теперь лицо Рона не отражало никаких эмоций — было бы любопытно посмотреть на перекошенную рожу магистра, когда он понял, что птичка выпорхнула из клетки.
— Давай, вверх, вверх, — крикнула она твари, направляя ее к провалу. Туда, где небо, где свобода.
Все выше и выше.
И ощущение полной связи с этим странным и страшным существом.
Внезапно воздух откуда-то снизу расцвел пламенем. Тварь заверещала, захлопала крыльями, стремительно заваливаясь набок. Невыносимо завоняло паленой плотью.
— Нет, — вопль рассыпался в дыму, — не-ет.
И — все.
Крылья обвисли безжизненно, и светляк на ладони погас.
Свист ветра в ушах, клочковатая серая шерсть перед глазами. А потом — далекое лазуритовое небо.
— Мамочка, — выдохнула Алька.
Еще через мгновение ее тело пронзила боль, растеклась лавой под кожей. Перед глазами все мутилось, плыло, размазываясь багровыми мазками. Алька судорожно вдохнула. Где-то высоко над головой по-прежнему синело пятно провала, теперь совершенно недосягаемого. Попробовала шевельнуться и зашлась в беззвучном крике. Ее всю… как будто приколотили гвоздями к камням. Или же она просто лежала поверх острых осколков, перебитая, перемолотая ими.
Она заморгала, потому что слезы застилали глаза. Откуда-то сбоку в поле видимости вплыла дергающаяся фигура магистра. Он скалился по-звериному, облизывая губы, и с шумом втягивал носом воздух. Учуял кровь.
— Налеталась, — прошипел он, склоняясь ниже, — сладкая маленькая птичка. Ты хоть понимаешь, что с тобой? Сколько тебе осталось?
Наверное, глубоко внутри, Алька понимала, понимала, что — все. Она попросту разбилась и, возможно, доживает последние свои минуты. Но запертое в телесной клетке сознание рвалось в ужасе, содрогалось в агонии. Вот это — все? И сейчас ее не станет?
Магистр наклонился еще ниже, к самому ее лицу, уставился остекленевшими глазами Рона. Вдыхал и выдыхал шумно, с присвистом. А потом резким движением рванул в стороны ткань сорочки.
