Она понимала, что это очень важно для него, и старалась не сделать промаха.
– Я иногда думаю о вещах, которые я хотела бы сделать, но знаю, что не смогу.
– Нет, я про другое. Есть ли внутри тебя что-то, что заставляет тебя желать людям вреда? – Он не сводил с нее глаз и выглядел очень испуганным и ранимым. – Во мне есть такая плохая вещь, Фрэнни. Я не хочу ее.
– И что она делает?
– Она выполняет все, стоит мне только подумать об этом.
– Ну, например?
– Помнишь, в прошлую субботу Дому прищемило пальцы дверью машины?
– Да.
– Это я сделал, чтобы так случилось.
– Но ты был со мной.
– Знаю, но я прокрутил эту картину в голове; я хотел, чтобы так случилось. Хотя потом уже пожалел.
Невозможно, подумала она. Это невозможно. Потом Фрэнни вспоминала то странное, самоубийственное безрассудство, с которым она гнала «ренджровер» вперед; ощущение всемогущества, неуязвимости, похожее на наркотическое опьянение. И то, как ярко и отчетливо она видела Эдварда. Она сцепила пальцы и уставилась на свои ногти.
– И часто с тобой такое случается?
– Иногда это бывает со мной в школе. А только что, пока папа занимался мотором самолета, я по-настоящему испугался, потому что я подумал плохо про тебя.
– Что ты подумал? – спросила Фрэнни, чувствуя, как внутри у нее все похолодело.
Слезы потекли по его щекам.
– Я хотел, чтобы ты разбилась на «ренджровере», – всхлипнул он.
Она в оцепенении уставилась на него.
– Но почему, Эдвард?
– Не знаю. Иногда во мне просыпается плохая часть, и я не могу ее остановить. – Глаза Эдварда были распахнуты. – Ты поможешь мне, Фрэнни, правда?
– Но как? Расскажи мне еще что-нибудь об этой плохой вещи.
Он не ответил, погрузившись в долгое молчание.
Фрэнни глубоко вздохнула.
– Эта вещь была в тебе, когда убило твою маму?
В его глазах заплясали странные огоньки. Фрэнни испугалась, их выражение совершенно изменилось, они горели злобой.
Он выбежал из библиотеки, и Фрэнни услышала, как хлопнула дверь наверху.
Она стояла, уговаривая себя, что ей следует подняться наверх и извиниться, успокоить мальчика, но у нее не было сил. Фрэнни опустилась на стул и попыталась разобраться во всей этой чертовщине. Найти в ней какой-то смысл. Она уронила голову на руки. Единственное, в чем она была абсолютно уверена, – это то, что Эдвард сидел на заднем сиденье «ренджровера»; она совершенно ясно его видела.
Желать, чтобы что-то случилось? Пальцы Дома? Осы? Капитан Кирк? Возможно ли такое? Для вуду,[18]наверное, возможно, но не для восьмилетнего мальчика. Его матери отрезало голову. Зачем он мог желать ее смерти? И что это за плохая вещь внутри него?
Надеюсь, ты не собираешься спать с моим папой?
– Был ли он одержим?
Она попыталась отбросить эту мысль, посмеяться над собой, но слово застряло в голове. Одержим. Тучи продолжали сгущаться, но она едва замечала это, погрузившись в себя, она бросала невидящие взгляды на книжные полки и непонятные математические таблицы над столом. Ее мозг напряженно работал, пытаясь найти во всем этом какую-то логику.
Фрэнни пыталась собрать воедино все факты, так же как она делала на раскопках, не пропуская ни единого осколка, из которых в конце концов можно будет сложить узнаваемый предмет, а тот, в свою очередь, поможет воссоздать облик места, где он был найден, и людей, оставивших его там. Все, что требовалось археологу, это крохотные осколки. И это было все, что она сейчас имела. Джонатан Маунтджой. Меридит Миннс. Макс Гейбриел. Фиби Хокинс. Сюзи Вербитен. Эдвард. Жена Оливера. Пальцы мальчика. Осы… Какая между ними связь? Одержим ли Эдвард? Или он сумасшедший? Медиум? Телепат? Читает ее мысли? Это могло объяснить происшествие с «ренджровером», где какая-то сила определенно влияла на ее поведение, но только не пальцы Дома или ос.
Фрэнни снова, как она часто делала в последнее время, вспоминала, как она впервые увидела Оливера и Эдварда. В кафе. И раздражение мальчика. Потом на Кингс-Кросс. И снова раздражение. Помоги мне, Фрэнни. Что-то в ней было, чему он как будто доверял, к чему тянулся. И в то же время ненавидел?
Существует множество историй о людях со странностями, обладающих некими необычными способностями. Особенно о детях-медиумах; дети с отклонениями в развитии могут вызывать полтергейст – это общеизвестный факт. Оливер сказал, «есть отклонения». Еще бы их не было после того, как на его глазах его матери отрезало голову.
Особенно если он сам постарался, чтобы это произошло.
Размышления Фрэнни были прерваны звуком открывающейся и захлопнувшейся двери. Оливер, в грязном комбинезоне, с испачканными маслом руками и черными потеками на лице, вошел в библиотеку. Он легонько поцеловал ее в губы.
– Привет, извини, что так поздно. – На его лице появилась торжествующая улыбка. – Наконец-то удалось как следует запустить мотор!
Она ответила такой же улыбкой.
– Отлично. С нетерпением жду своего первого полета.
– Уже совсем скоро. – Оливер посмотрел на свои руки. – Пойду-ка я приведу себя в порядок. Чарльз скоро придет, мы с ним не будем обедать, а сразу помчимся… Тебя не очень ужасает перспектива обеда с двумя мальчишками?
– Нет, все в порядке, – ответила она, надеясь, что так и будет.
– Как твоя подруга в Родмелле?
– Ничего. Насколько я понимаю, с переменным успехом.
Во входную дверь громко постучали.
– Это они, – сказал Оливер и вышел.
Фрэнни услышала, как дверь открылась, и до нее донесся голос Тристрама.
– Дядя Оливер!
– Привет, маленький разбойник! – произнес Оливер.
– Привет, большой разбойник! – раздалось в ответ.
Фрэнни вышла в холл. Брат Оливера был еще выше, чем ей запомнилось, и казался еще более нескладным. В своей старой рубашке, затасканных серых фланелевых брюках и резиновых сапогах он выглядел настоящим фермером.
– Вы с Фрэнни встречались на прошлой неделе, – сказал ему Оливер.
– Да, – ответил тот, смущенно проведя ладонью по соломенным волосам, и сделал шаг по направлению к ней. – Здравствуйте, рад снова увидеть вас. – И он довольно неуклюже пожал Фрэнни руку.
Тристрам молча рассматривал ее; на его тощих плечах болталась желтая футболка с изображением Снупи, которая была ему велика по меньшей мере на два размера. Розовые бермуды свисали ниже колен. Насколько она помнила, на той неделе его светлые волосы были прилизаны: перед днем рождения он должен был выглядеть прилично. Но в этот раз подобных усилий не предпринималось; вихры торчали во все стороны, падая на лоб, и это явно больше шло ему.
