— О, ладно тебе, — сказал я. — Он не может снова пытаться отменить нас. Мы еще толком не вернулись!
Она пожала плечами.
— Ты знаешь, какой он.
Я недовольно застонал, потирая лоб.
— Мы даже один день не можем прожить мирно?
— У вас есть день, — сказала она. — Он просил, чтобы вы пришли в его кабинет завтра в два. Оба. А до этого занимайтесь… друг другом?
Щеки Перри от этого восхитительно покраснели. Она кашлянула и посмотрела себе под ноги.
— Ну что, Ребекка, выпьем кофе? Оставим Декса с его собакой?
Она согласилась, и они ушли в пончиковую, пообещав принести мне двойную порцию шоколадного пончика. Я надеялся, что меня они сильно обсуждать не будут.
* * *
— Я припудрю носик, — сказала Перри, и я инстинктивно протянул руку и потрогал кончик ее носа. Мой сексуальный зайчик.
Она направилась в туалет. Она была в синем платье с низким вырезом, что обхватывало ее в правильных местах. Наблюдение за ней, пока она шла, было десертом перед ужином.
Она вернулась после Ребекки, и настроение ее не казалось ухудшившимся. Она была нормальной, говорила о бедной Ребекке и ее расставании, и я понял, что наши отношения они могли и не успеть обсудить. Может, отношений и не было. Я пока не мог понять.
Кое-что, впрочем, выбивалось. Несмотря на мои попытки (нападение на нее на кухне), Перри не поддавалась и отказалась от секса, сказав, что ей нужно пробежаться и прочистить разум. Может, они с Ребеккой все-таки меня обсудили.
Я помнил слова Ребекки, боявшейся, что надавила на Эмили слишком сильно и оттолкнула ее, я быстро убрал руки и позволил ей подышать свежим воздухом, сказав, что пробежка была хорошим способом узнать город, пытаясь прикрыть тот факт, что я хотел сунуть в нее член, заставить ее кричать мое имя.
Перри вернулась после пробежки и выглядела спокойнее и податливее. Я не лез, мы с Толстячком отвлеклись на марафон «Разрушителей мифов». Она приняла душ снова и присоединилась ко мне на диване.
Интересно было то, что она села с другой стороны от собаки. Толстяк теперь стал мне помехой!
— Знаешь, — я повернулся к ней, — когда ты там сидишь, тебя сложно обвить рукой.
Я знал, что давил на нее. Ничего. Я не был гордым, мог признать, что Дексу Форею требовались объятия. Мы занимались сексом, но не это означало, что я перестал быть нежным с ней.
Она робко посмотрела на собаку, волосы упали ей на лицо. Я убрал прядь ей за ухо.
— Что такое? — спросил я, убирая руку.
Перри заерзала на месте, избегая моего взгляда.
— Тебе все это не кажется странным?
— Странным?
— Да, — она взглянула мне в глаза. — Мы с тобой. Вот так вместе. Вдруг.
Мое сердце колотилось. Теперь я начал переживать из-за их разговора с Ребеккой. Бекс всегда была на моей стороне, но это были женские штучки. И женщин она любила больше.
Я облизнул губы, стараясь быть осторожным.
— Я не вижу тут «вдруг», Перри. И для меня это не странно. Я немного странный, ты тоже, но это? Это не странное.
Она улыбнулась.
— Значит, это нормально?
Это судьба. Я склонился и нежно поцеловал ее. А потом отодвинулся и сказал:
— Это хорошо. Очень-очень хорошо.
А потом я схватил собаку, сбросил на пол и обвил рукой свою женщину.
Пиццерия, куда я отвел Перри, была на соседней улице возле монорельса, близко к Спейс-Нидл. Мы устроились за столиком у окна и заказали пиццу и пиво.
Я видел, что она нервничает, судя по тому, как она выпила пиво и теребила волосы. Это было мило. И это было новым, ведь я обычно заставлял ее нервничать по другим поводам.
Пока она пудрила носик, пришел официант. Его звали Маркус, я запомнил его за годы. Он был неплохого вида парень, из итальянцев с темными кудрями, что сводили женщин с ума, и волосатыми руками, будто его тестостерону требовался такой выход.
— Как дела? — спросил он, разглядывая стол, держа руки за спиной. Он был высоким, и это мне не нравилось. Но я мог бы победить его в драке, и мой член точно был больше.
— Неплохо, — я посмотрел на него. — Пиво неплохое, если ты об этом.
Он улыбнулся и кивнул на место Перри.
— Кто эта цыпочка?
Я нахмурился. Я был готов звать цыпочками всех женщин, даже старушку на почте и преподавательницу в университете. Но от него было неприятно слышать такое про Перри, еще и таким тоном.
— Ты про женщину? — медленно спросил я. — Ее зовут Перри.
— Мило, — улыбнулся Маркус. — Две женщины сразу? Я не скажу, обещаю, — он нарисовал крест на сердце.
Я растерялся.
— Две женщины? У меня не две женщины.
— А как же горячая крошка из «Максим»? Твоя девушка?
— Джен? — спросил я. — Мы расстались.
Он покачал головой.
— Я только вас тут видел.
— Сейчас середина марта, Маркус. То было в декабре. Мы расстались. Я теперь с Перри, — я словно говорил с двухлетним.
Он смотрел на меня, будто не верил мне.
— И, — я раздражался, — Перри тоже очень горяча. Ее просто нет в «Максим», потому что это паршивое издание.
Маркус кивнул, посмотрел на другую часть ресторана, где Перри выходила из туалета.
— Она довольно горяча, да. Везучий ты. У нее грудь лучше, чем у другой. Берешь их, пока они юны, да?
— Эй, — прорычал я. — Ты говоришь о моей девушке.
Так и было. Я сказал слово на Д. Назвал Перри своей девушкой публично. Хорошо, что она была слишком далеко, чтобы услышать.
— Если не против, мы хотели бы еще пива, — сказал я ему, глядя, как она приближается. Она привлекла несколько взглядов, пока шла, и я ощутил смесь тревоги и гордости.
— Понял, — сказал Маркус и выстрелил рукой, как пистолетом. Он прошел мимо Перри, глядя на ее подпрыгивающую грудь, словно меня тут не было. Я сжал край стола, стараясь удержать Декса-Халка. Не сейчас. Это можно было в горах, но не в пиццерии.
— Я заказал еще пива! — сказал я, улыбаясь слишком широко.
— О, спасибо — сказала она и села. Она подвинула сумочку и посмотрела на меня. — Ты в порядке?
— Все отлично, — мой голос был удивительно высоким. Мне нужно было успокоиться. Что со мной такое?
Она сжала губы, разглядывая меня. Казалось, она смотрит на каждую мою трещинку. Я занялся пивом, желая, чтобы Маркус принес сразу бочку.
— Ты нервничаешь, — отметила она.
Я чуть не подавился пивом.
