Книга Игла в сердце - Инна Бачинская

Дом располагался в кооперативе для богачей в когда-то бедноватом предместье Посадовка. Когда-то, но не сейчас! Сейчас Посадовка стала излюбленным местом поселения денежных мешков — тут тебе и лес, и речушка с песчаным дном, и прекрасная экология вдали от задымленного города.

Охранник при въезде спросил, к кому он, и проверил в журнале. После чего кивнул и нажал на кнопку. Шлагбаум поднялся, и Шибаев въехал на территорию «Октавии» — так назывался кооператив. Он двинулся по выложенной серой плиткой дорожке к крыльцу дома. Дверь отворилась, и на пороге появилась Елена Федоровна. Шибаев поднялся по лестнице, она шагнула навстречу.

— Добрый день, господин Шибаев. Спасибо, что приехали. — В ее голосе он уловил сомнение — похоже, она не была уверена, что увидит его еще раз. Или сомневалась в правильности собственного решения.

— Доброе утро, Елена Федоровна. Можно? Александр. — Не удержался и добавил: — Я не опоздал? — Она все больше напоминала ему школьную учительницу.

— Вы приехали вовремя, Александр. Прошу вас!

Они вошли в просторный холл, почти пустой, если не считать круглого столика с фаянсовой вазой посередине, из которой торчал сухой бесцветный букет. Пол — серый мрамор; деревянные темно-коричневые панели; светло-серые обои и низкая люстра на черной цепи, стилизованная под старину, — с лампочками-свечами. Пустовато, холодно, стильно. В воздухе был разлит сильный запах каких-то цветов.

— Может, кофе? Или чаю?

— Спасибо, возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?

— Да, конечно. Прошу вас! — Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.

Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати — тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек — пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.

Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.

— Где вы обнаружили куклу? — спросил Шибаев.

— Здесь, — женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. — Между матрацами. Здесь их два.

Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:

— Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?

— Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.

Это объясняло красное пятнышко — видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.

— Где сейчас ваш зять? — спросил Шибаев, опуская матрац.

— В Зареченске.

— Он знает, что вы обратились ко мне?

Ему показалось, что она колеблется. Лгать она не умела.

— Нет, — сказала, наконец. — У меня не было возможности обсудить это с Володей… Но он не будет против, ему все равно. Он живет в собственном мире. Он бы только посмеялся.

— Как его зовут? Мне нужно полное имя.

— Борисенко Владимир Андреевич.

— Понятно. Где хранилось снотворное, которое принимала ваша сестра?

— В ящичке туалетного столика, его забрали во время… осмотра. — Она не сумела выговорить «обыск». — Гербутон, кажется.

Шибаев выдвинул ящичек, там было всякое мелкое барахло: косметика, украшения, щетки для волос, упаковка риколы — таблеток от кашля.

— Где стоит пианино?

— В гостиной. Идемте, я покажу.

Гостиная оказалась большой комнатой в неожиданно контрастных бело-зеленых тонах. Перед глазами Шибаева возникла картинка «витаминного» салата имени Алика Дрючина: зеленый лучок, кинза, огурчик со сметаной и вегетой. Он даже невольно сглотнул. Плитка на полу — крупные бело-зеленые ромбы, задернутые зеленые шторы, что создавало в гостиной «подводный» полумрак; зеленые с золотом абажуры торшеров — их тут было три, массивный кожаный диван и два кресла — тоже зеленые; с десяток подушечек разных оттенков зелени; журнальный столик с малахитовой столешницей, на нем — ваза тонкого стекла, четырехугольная, похожая на лабораторную посуду. Обстановка вызывала ощущение холода, тем более что ковра на полу не было. Только яркие бело-зеленые квадраты, на вид очень скользкие.

— Работа известного дизайнера, — заметила Елена Федоровна. — Я всегда здесь мерзну. Инге нравилось… — Шибаев снова вздрогнул при звуке знакомого имени. — Она говорила, как в поле или в лесу. Вот она!