– Благодарю, матушка, за богатство, за силу. Ты уж прости, что потревожила, для благого деяния нужна мне сила твоя…
Постояв немного, Зарислава поспешила обратно. Снова пришлось идти через берег, который полнился народом – гулянье продлится до самой зари.
В низине у реки купалец уже прогорал, и через него парами прыгали молодые. Рядом выстроились другие пары: собираются для ручейка. Отовсюду лились чудные звуки свирели, от которых внутри Зариславы рождалась благодать. Впрочем, она не стала задерживаться, побежала, минуя избу Прозора. Возле берёзы Чаруши с Истомой уже не было, и Зарислава спокойно прошла мимо частокола, поднялась на взгорок.
Завиднелся в окошке огонёк. Знать Ветрия уже тоже управилась, пришла. Сердце травницы застучало часто, а от чего – и сама не ведала. Быть может, от того, что вскоре покинет родное становище и отправится в неведомые места? За тревогой Зарислава не заметила высокую тень возле калитки. Поздно схватилась за нож, но куда там, и сообразить толком не успела, как вдруг тень двинулась вперёд, и девичий стан обхватили сильные горячие руки. Сердце так и прыгнуло к горлу. Хотела уж было закричать, но услышала знакомый глубокий голос над ухом.
– Попалась, люба моя.
– Дивий, – выдохнула Зарислава, чувствуя, как ноги отнялись от испуга. – Зачем пугаешь так? – сказала чуть с раздражением, выпуска из ладони рукоять ножа.
Дивий поцеловал её в висок, обдавая жаром дыхания, Зарислава сжалась только сильнее от того, что ласки его были слишком приятны. Норовила поскорее высвободиться, поняла, что не выйдет. Молодец двадцати зим был силён, а руки, что держали плуг, твёрже камня.
– Пусти же, матушка увидит.
– Всё, что пожелаешь, моя драгоценная.
Как только разомкнул он кольцо рук, Зарислава отошла от него на два шага.
В свете тусклого света, что исходил из оконца, она различила каштановые кудри, что спадали ему на лоб, переливались бурыми оттенками. Глаза тёмные, бездонные, смотрят неподвижно, затягивают в чёрную глубину. Дивий, как и все юноши нынче, облачён был в нарядную домотканую рубаху, подвязанную нитяным поясом, в портах и босой.
Юноша был трудолюбив, так же почитал землю, предков, приносил дары на капище Матери Сва. Вместе с отцом они пахали землю, сеяли хлеб для всей деревни. Нрав у него был спокойный, а ещё Дивий был очень терпелив, чем и подкупал. Любая на деревне желала стать его невестой… И девицы тихо завидовали Зариславе.
– И чего ты приходишь сюда? Мало тебе досталось от волхвы?
Улыбка сошла с лица молодца, глаза потускнели.
– Это не я пришёл, а душа моя. Все тропки ведут меня к тебе, Зарислава. Вижу тебя везде… и, когда закрываю глаза, ты встаёшь передо мной…
«Никак одурел совсем от любви своей?»
Зариславу пробрала дрожь. Когда Дивий говорил так, это её немыслимо сковывало, и в тоже время хотелось слышать слова из его уст ещё и ещё – так они грели, волновали, кружили голову. А может ночь Купалова влияет так?
Травница прикусила губу. Сейчас самое время сказать ему, что отправляется в Доловск, но это значит, дать надежду…
– А не боишься, что заведу тебя на тропы Навьи? Так же и ум потерять можно.
– Я, люба моя, уже ничего не боюсь.
Зарислава улыбнулась и отвела взгляд. Задумчиво погладила ромашку, росшую у калитки.
«И что с ним делать?»
– Правду ли ты говоришь, что любишь меня? – спросила она, а сама так и не решилась взглянуть на Дивия.
– Видно нарочно ты спрашиваешь, Зарислава, чтобы ранить глубже? – ответил серьёзно сын пахаря.
Она быстро глянула на жениха. Глаза его тёмные обожгли досадой глубокой – верно и правда обиделся.
– Дивий, – облизала сухие губы Зарислава, – ты же знаешь, что травнице не положено за мужа идти, – сказала она, придавая своему голосу строгости.
А сама от волнения сильного стала крошить ромашку пальцами. Юноша поначалу молчал, а потом ступил вперёд.
– Что мне нужно сделать, чтобы ты изменила своё решение? Проси, чего хочешь – всё исполню. Хочешь соболей, золота белого или, быть может, терем сродни княжескому? Я поставлю, только пожелай…
– Ничего мне не нужно, – замотала головой травница, робея. – Ты хороший, очень, но тропка у меня иная… пойми же.
– Говоришь ты складно, но веришь ли своим словам?
Зарислава опустила ресницы. Поймал он её, как лисицу в сети.
– Люблю только землю-матушку и Славунью. Эта любовь духом живёт во мне, от земной отличается.
На Дивия будто туча нашла, взгляд его потемнел, и глаза стали что дно озёрное, мутные.
– Скажи мне, люба, а зачем приезжала княжна в наши земли?
– За снадобьями.
Дивий скользнул взглядом к берестяному туеску.
– Значит, для неё ходила травы рвать?
Зарислава кивнула, не стала утаивать, всё равно узнает рано или поздно.
Дивий хмыкнул, опустил взгляд в землю, задумался. Но будто нутром чуял, что замалчивает о чём-то возлюбленная его. Что же будет с ним, когда узнает о том, что ушла она?
«Забудет», – отрезала про себя травница.
– Не верю я тебе, – поднял он на неё хмурый взгляд. – Обманываешь, верёвки вьёшь из меня, как тебе пожелается, совсем не жалеешь, Зарислава.
Травница молчала. Чего пытает её? Чего добивается?
– Ну да Боги с ней, с княжной этой, – выдохнул он. – Сегодня такая ночь! Река песни поёт, костры бурлят, а кровь играет. Зарислава, – позвал Дивий и сделал шаг навстречу.
Девица растерянно огляделась, где-то за бурьяном внизу плясали огни от костров, небо всё гуще чернело, приближая самый разгар ночи.
Она опомнилась только тогда, когда Дивий оказался совсем рядом.
– Я стану жрицей и… свою силу… должна отдавать Богам и земле.
Вблизи Дивий был очень хорош, так бы и глядела на него, любуясь, но она отвела глаза, потому что жених смотрел на неё сейчас так, как смотрел Истома на Чарушу.
– Я всё думаю о тебе… – повторил он как заклинание. – Ты очень красива. Когда смотрю на зарю, вижу тебя в ней, волосы твои что лучи солнца, золотистые, – он погладил по волне прядей. – А глаза напоминают озёра наши… Стан твой тонок и гибок, как ива. А голос… слаще сурьи.
Зарислава глянула на него и вздрогнула, Дивий склонился так близко, что травницу окатило жаром, исходящим от его тела, будто от костра.
– Неужели я тебе ничуточки не нравлюсь? – глаза Дивия затянулись туманом, и в них горело только желание.
Юноша был полностью её, целиком, без остатка… Только пожелай, всё исполнит.
– Всего лишь один раз… – промолвил он, склоняясь всё ближе.
В животе Зариславы сжалось что-то тугое и твёрдое, потянуло, а потом мгновенно растаяло, разливаясь по ногам и рукам дрожью. И это ощущение её удивило: познать бы его больше. Это было похоже на то, как будто идёшь по незнакомой тропинке, желая узнать, что там за поворотом. Волхва никогда не заговаривала с Зариславой, как совершается любовь между мужем и женой. Лишь по случайности она однажды застала в овине двоих голубков, которые, не заметив появления Зариславы, с пылом отдавались друг другу. Перед глазами сей же миг возник образ девицы, а в ушах отдались её стоны, вспомнилось напряжённое лицо молодца, который стискивал в руках девицу, что глину. И Зарислава подумала бы, что извивалась она от боли, которую он ей причинял, но это было не так…
