Достав из сумочки мобильный телефон, я позвонила в китайский ресторан по соседству, торгующий едой на вынос. Поскольку сделать выбор между говядиной со свежим базиликом и курицей с соусом из желтых бобов я не смогла, то заказала и то, и другое, присовокупив к ним клецки в тесте и рагу по-китайски. Какого черта? В конце концов, сегодня у меня день рождения.
Сделав заказ, я мысленно вернулась к своему разговору с Вив Мак-Кензи насчет подачи заявления на получение шелковой мантии, после чего спросила себя: что принесет мне, Франсин Дей, звание королевского адвоката?
Вообще-то, каких-либо значительных перемен в моей жизни за прошедшие пять лет не случилось. Я жила в той же самой квартире на непритязательной окраине Ислингтона с тех самых пор, как мне исполнилось тридцать, и жизнь моя текла по размеренному распорядку. Я ходила в тренажерный зал два раза в неделю в одни и те же дни, а каждый август брала отпуск на десять дней, который проводила в Италии. Два скоротечных романа лишь усугубили мое долгое одиночество. С друзьями я виделась куда реже, чем должна была. Даже мелкие события в моей жизни происходили со знакомой регулярностью. По пути на работу я пила один и тот же кофе в «Старбаксе», а газету «Биг иссью» покупала у одного и того же румына, торгующего прессой у входа на станцию метро «Холлборн». Какая-то часть меня была вполне довольна этой привычной рутиной и не видела ровным счетом никакой необходимости менять сложившееся положение вещей.
Вглядываясь в капли воды на холодном стекле, я сообразила, что мы выехали на Сент-Пол-роуд. Отпихнув храпящего соседа, я выскочила из автобуса и остальной путь к своей квартире проделала по дороге, спускающейся в Дальстон.
Подойдя ближе, я увидела фару подъехавшего и остановившегося скутера службы доставки. Застонав от отчаяния, я бросилась бежать, но тротуар был мокрым. Поскользнувшись и едва устояв на ногах, я выругалась себе под нос и остановилась, роясь в сумочке в поисках кошелька. Билеты и обертки от конфет посыпались на землю, словно лепестки цветков, которые сдуло с дерева шальным порывом ветра. Наклонившись, я принялась подбирать разбросанные вещи, но скутер не стал меня дожидаться и вновь растворился в темноте.
Запыхавшись, я добрела наконец до своей входной двери. В дверном проеме виднелась чья-то фигура, державшая в руках белый пакет с ручками, полный картонных упаковок.
– Ты должна мне двадцать три фунта, – сообщил мне сосед Пит Кэрролл, аспирант Имперского колледжа Лондона, проживавший в квартире подо мной последние полтора года.
– Ты дал ему на чай? – поморщилась я.
– Я – аспирант, – с деланным неодобрением возмутился он.
А я размышляла, бежать ли мне вслед за разносчиком еды. Я давно стала их постоянной клиенткой. Они бесплатно привозили мне крекеры с креветками, и мне очень не хотелось лишать их чаевых или давать повод думать, что у меня туго с деньгами.
– Я вызвала их всего каких-то пятнадцать минут назад. Обычно на доставку им требуется целая вечность.
Я протянула Питу двадцатифунтовую банкноту и добавила пятерку, после чего вошла в наше запущенное фойе, забрала свою почту и сунула ее в сумку.
– Заказывать еду вечером во вторник – это неприличная роскошь, – улыбнулся Пит, неловко складывая руки на груди.
– Сегодня у меня день рождения, – без всякой задней мысли отозвалась я.
– То-то я думаю: а что это поделывают разноцветные конверты среди прочей макулатуры? Значит, ты сегодня никуда не идешь?
– Сейчас – середина недели. У меня куча работы.
– Зануда.
– Мне надо готовиться к завтрашнему выступлению в суде.
– Скучная ты личность. Пожалуй, я все-таки выгоню тебя в паб.
– Нет, Пит. Я действительно занята. Работаю с пожирателем свиных клецок, – отшутилась я, показывая ему пакет с китайской едой. – Понимаю, со стороны этот способ отпраздновать собственный день рождения может показаться странным, но такое случается, когда тебе вот-вот стукнет сорок.
– Отказ не принимается, – с жаром заявил он, и я поняла, что так легко отделаться мне не удастся.
– Пожалуй, я купила слишком много китайской еды. С меня – рагу по-китайски, если ты обеспечишь выпивку. Но через час я должна сидеть за письменным столом.
– Я мигом, – во весь рот улыбнулся он.
Пит исчез в своей квартире на первом этаже, а я стала подниматься по лестнице к себе домой.
Оставив дверь приоткрытой, я повесила пальто на вешалку, а пакет опустила на пол. Скинув туфли, я с наслаждением зарылась пальцами ног в ковер и расстегнула верхнюю пуговку на блузке.
Моя квартира была моим убежищем. Прохладным, мирным раем, выкрашенным краской модной расцветки «Фэрроу энд Болл», и я моментально пожалела о том, что пригласила постороннего человека разделить его со мной.
Смирившись с тем, что гость у меня все-таки будет, я достала две тарелки из шкафа на кухне, и в это время в холле появился Пит с четырьмя банками светлого пива в упаковке.
– Дай мне бокал. Полагаю, что ты – не из тех девчонок, кто готов пить прямо из жестянки.
Он налил мне полный бокал пенного лагера, затем открыл еще одну банку для себя, а я принесла в гостиную китайскую еду.
– Значит, тебе уже почти сорок, – заявил он, усаживаясь на софу рядом со мной. – А по тебе и не скажешь.
– Мне – тридцать семь, – ответила я, только сейчас сообразив, как мало мы с Питом знаем друг о друге.
Хотя разговаривали мы чаще других соседей в Лондоне: встречались на автобусной остановке, а еще он охотно чинил ноутбуки и сгоревшие предохранители в электрическом щите. Как-то прошлым летом я шла мимо местного паба, а он пил пиво снаружи. Он пригласил меня составить ему компанию, и я согласилась, потому что тогда было душно и жарко и солнце пекло неимоверно, а после тренажерного зала мне ужасно хотелось пить. Но вот другом я его не считала.
– Кстати, вчера я получил письмо от домовладельца, – сообщил Пит, снимая фольгу с коробки китайского рагу. – Он поднимает арендную плату, потому что крыша якобы нуждается в ремонте. Решил, что оба нанимателя должны внести пятнадцать штук в амортизационный фонд.
– Проклятье, я еще ничего не слышала об этом.
– Но пятнадцать штук – это дневной заработок знаменитой леди-барристера, – улыбнулся он.
– Если бы.
– Перестань, ты купаешься в деньгах.
– Ничего подобного, честное слово, – отозвалась я, качая головой. – Я – барристер на подработке по мелочам и сижу по уши в долгах, если учитывать тысячи фунтов неоплаченных счетов.
– Тебе заплатят. Банки знают, что с тобой можно иметь дело. И тогда ты станешь богатой.
«Ага, как же», – фыркнула я про себя. Моя семья тоже считала меня богачкой, но ведь все относительно, а в Лондоне, общаясь с адвокатами и бизнесменами, подобными Мартину Джою, мне было легче взглянуть на свое финансовое положение под другим углом. Быть может, если я заполучу-таки шелковую мантию, то положение дел действительно изменится. Я буду вести крупные, вкусные дела, моя почасовая ставка удвоится, так что когда-нибудь, не исключено, я смогу позволить себе один из особняков георгианской эпохи в Кэнонбери – тех самых, что изначально и побудили меня поселиться в районе N1. Я по– прежнему любила ходить мимо и мечтать о них.
