Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
Ло находился в зените процветания, а страна приближалась к зениту своего слепого увлечения. Высшие и низшие классы были в равной степени преисполнены желания несметного богатства. Среди тогдашней аристократии не было ни одной мало-мальски заметной персоны, за исключением герцога Сен-Симона и маршала Виллара, не вовлеченной в куплю-продажу акций. Люди всех возрастов, всякого звания и обоего пола играли на повышение и понижение миссисипских ценных бумаг. Излюбленным местом брокеров была рю де Кенкампуа – узкая, неудобная улочка, на которой постоянно происходили несчастные случаи из-за огромного скопления народа. Аренда домов на этой улице в обычные времена стоила тысячу ливров в год, теперь же – от двенадцати до шестнадцати тысяч. Сапожник, имевший на этой улице прилавок, зарабатывал около двухсот ливров в день, сдавая его напрокат и снабжая брокеров и их клиентов письменными принадлежностями. Предание гласит, что один стоявший на этой улице горбун зарабатывал изрядные суммы, сдавая в аренду энергичным спекулянтам свой горб в качестве письменного стола! Большое скопление людей, собиравшихся, чтобы заниматься коммерцией, привлекало еще бóльшую толпу зевак. Сюда стягивались все воры и аморальные элементы Парижа, здесь постоянно нарушался общественный порядок. С наступлением сумерек часто приходилось высылать отряд солдат для очистки улицы.
Ло, тяготившийся таким соседством, переехал на площадь Вандом, сопровождаемый толпой agioteurs[22]. Эта просторная площадь вскоре стала столь же многолюдной, что и улица Кенкампуа: с утра до ночи на ней шли торги. Там сооружались палатки и тенты для заключения сделок и продажи напитков и закусок; в самом центре площади устанавливались столы для игры в рулетку, где с толпы собирали золотой, или, скорее, бумажный урожай. Бульвары и скверы были забыты; влюбленные парочки прогуливались преимущественно по площади Вандом, ставшей модным местом отдыха праздного люда и встреч деловых людей. Здесь целыми днями стоял такой несусветный гам, что канцлер, чье ведомство находилось на этой площади, пожаловался регенту и муниципалитету на то, что он не слышит адвокатов. Ло, когда к нему обратились по этому поводу, выразил готовность помочь устранить неудобство, для чего заключил с принцем де Кариньяном договор касательно гостиницы «Отель-де-Суассон», имевшей с задней стороны парк площадью несколько акров. Сделка состоялась, и Ло приобрел отель за огромную цену, а принц сохранил за собой великолепный парк как новый источник дохода. В нем находились прекрасные статуи и несколько фонтанов, и в целом он был спланирован с большим вкусом. Как только Ло обустроился в своей новой резиденции, был издан указ, запрещавший всем без исключения лицам покупать или продавать акции где бы то ни было, кроме парка «Отель-де-Суассон». В центре парка среди деревьев соорудили около пятисот небольших тентов и павильонов для удобства брокеров. Их разноцветье, развевающиеся на них веселые ленты и флаги, оживленные толпы, непрерывно снующие туда-сюда, несмолкаемый гул голосов, шум, музыка, странная смесь деловитости и удовольствия на лицах людей – все вместе это создавало некую волшебную атмосферу, приводившую парижан в полный восторг. Пока продолжалась эта мания, принц де Кариньян получал громадные прибыли. Каждый тент сдавался в аренду за 500 ливров в месяц, и, поскольку их было в парке не менее пяти сотен, месячный доход принца только из этого источника составлял, очевидно, как минимум 250 тысяч ливров (свыше 10 тысяч фунтов стерлингов).
Маршал Виллар, честный старый солдат, был настолько раздражен этим неистовством, охватившим его соотечественников, что никогда не высказывался по данному вопросу спокойно. Проезжая однажды через площадь Вандом в своей карете, этот холерический господин был так раздосадован людской суматохой, что внезапно приказал кучеру остановиться и, высунув голову из окна, добрые полчаса разглагольствовал об «отвратительной алчности» новоявленных коммерсантов. Это было не очень умно с его стороны. Отовсюду раздавались свист и громкий хохот, в адрес маршала летели бесчисленные остроты. Наконец, когда появились очевидные признаки того, что вот-вот в направлении его головы полетит нечто более весомое, маршал счел за благо поехать дальше. Он больше никогда не повторял этот эксперимент.
Двое рассудительных, спокойных и философски настроенных литераторов, месье де ла Мотт и аббат Терразон, поздравили друг друга с тем, что хотя бы они остались в стороне от странного слепого увлечения. Несколькими днями позже, когда достопочтенный аббат выходил из «Отель-де-Суассон», куда он приходил купить акции Миссисипской компании, он увидел не кого иного, как своего друга ла Мотта, входившего внутрь с той же целью. «Ба! – сказал, улыбаясь, аббат. – Это вы?» «Да, – сказал ла Мотт, протискиваясь мимо того так быстро, как только мог. – А неужели это вы?» При следующей встрече двое ученых мужей разговаривали о философии, о науке и о религии, но ни тот, ни другой долго не осмеливались произнести хоть слово о Миссисипской компании. Наконец, когда это произошло, они сошлись на том, что никто и никогда не должен от чего бы то ни было зарекаться и что нет такого безрассудства, от которого был бы застрахован даже умный человек.
Тем временем Ло, этот новый Плутос, вдруг стал самой важной особой в государстве. Придворные забыли о вестибюлях регента. Пэры, судьи и епископы устремились в «Отель-де-Суассон»; офицеров армии и флота, титулованных светских дам и всех, кто в силу унаследованного дворянского титула или высокого служебного положения мог претендовать на первенство, можно было встретить в его вестибюлях, где они ждали своей очереди, с тем чтобы подать прошение о получении доли акционерного капитала Индийской компании. Претендентов было столько, что Ло не мог принять даже десятую их часть, и для получения доступа к нему использовались любые уловки, какие могла подсказать человеческая изобретательность. Пэры, чье звание было бы оскорблено, заставь их регент ждать приема полчаса, были готовы шесть часов ожидать возможности встретиться с месье Ло. Претенденты платили его слугам гигантские суммы, дабы те просто объявляли их имена. С той же целью женщины-аристократки пользовались обольстительностью своих улыбок; но многие из них приходили день за днем в течение двух недель, прежде чем добивались аудиенции. Когда Ло принимал то или иное приглашение, его зачастую окружало такое количество женщин, каждая из которых просила внести ее имя в списки держателей акций нового выпуска, что ему, несмотря на его известную и привычную галантность, приходилось отражать их натиск par force[23]. Люди прибегали к самым нелепым ухищрениям, дабы получить возможность поговорить с ним. Одна дама, тщетно прилагавшая к этому усилия в течение нескольких дней, в отчаянии отказалась от любых попыток встретиться с ним в его доме, но строго-настрого приказала своему кучеру смотреть в оба всякий раз, когда она едет в карете по улице, и, если он увидит идущего г-на Ло, налететь на столб и опрокинуть карету. Кучер обещал повиноваться, и дама непрестанно колесила по городу три дня, в душе моля Бога дать ей счастливый шанс опрокинуться. Наконец она заметила издалека г-на Ло и, оттянув занавеску, закричала кучеру: «Опрокидывай сейчас же! Бога ради, опрокидывай!» Кучер налетел на столб, женщина завизжала, карета опрокинулась, и Ло, ставший свидетелем несчастного случая, поспешил к месту происшествия для оказания помощи. Хитрая дама была препровождена в «Отель-де-Суассон», где она вскоре сочла благоразумным оправиться от испуга и, извинившись перед г-ном Ло, призналась в своей уловке. Ло улыбнулся и вписал ее в свой реестр как покупательницу некоторого количества акций Индийской компании. В другой раз некая мадам де Буша, узнав, что г-н Ло обедает в конкретном доме, приехала туда в своей карете и объявила пожарную тревогу. Вся компания, включая Ло, бросилась из-за стола, но последний, увидев, что какая-то женщина со всех ног вбежала в дом и устремляется прямо к нему, в то время как все остальные поспешно выбегают наружу, заподозрил обман и удалился в другом направлении.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
