В сотую долю секунды Мэдди ушла в глубокую оборону.
— Мне нужен адвокат, — объявила она с напором прически с начесом под струями дождя.
Нарочито медленно достав список действующих адвокатов, сержант предложил ей одну из фирм, и Мэдди препроводили в «отделение для изнасилованных». Оно было похоже на обыкновенную камеру, за исключением розового цвета, в который были окрашены стены. Возможно, это было сделано для того, чтобы насекомые, ее населявшие, были видны с первого взгляда. Там уже была женщина, которая лежала на койке и плакала.
— Мы пускаем тебя сюда только ради ребятенка, — заявила охранница с таким видом, будто делала Мэдди большое одолжение.
— Ах! Вот и сбылась моя мечта! — не удержалась Мэдди. Ей было никак не унять свое волнение.
После того как увели слезоточивую женщину, на койке их осталось всего трое: Джек, Мэдди… и ее живот. Она смотрела на своего ребенка, который сложил ручки и ножки, как мертвый жучок, и спал, не обращая внимания на свет и шум, и двигал глазами под закрытыми веками, будто бы смотря счастливый красочный сон.
Мэдди тоже попыталась уснуть, но не смогла. Она успела пересчитать целые стада кудлатых овечек, стриженных овец, бараньи котлетки… Она даже пыталась считать других навевающих скуку глупых существ: либерал-демократов, людей Нового поколения, Гари Барлоу без его «Тэйк зэт», мужчину с рекламы «Мартини» в мокрой рубашке, ее бывшего любовника, телевизионного красавчика, редкостную сволочь Александра Дрейка. Все это она проделывала в ожидании своего спасителя: орла юриспруденции Р. М. Перегрина.
* * *
Сначала в камеру вошел живот. Он тянул на третий триместр беременности, что совершенно не шло мужчине. Голова, которая венчала эту утробу, подошла бы для олицетворения национального бедствия. Над лицом цвета личинки мухи-дрозофилы торчали заросли крашеных коричневых волос, напоминавших шкуру яка, который скончался пару десятков лет назад. Почувствовав кислый запах пота, Мэдди отпрянула назад, не сумев сдержать гримасы отвращения. Руперт Монтгомери Перегрин схватил ее за руку до того, как она догадалась ее отдернуть.
— Мисс… — запнувшись, он стал искать ее имя в своих папках.
— Вулф.
— Перегрин. Эксперт по уголовному праву. Если вдуматься, то это словосочетание чем-то напоминает оксюмороны. Такие, как «равные неравенства», «обыкновенное чудо» и «живой труп». Итак, чем могу быть вам полезен?
Мэдди вытерла влажную руку об одежду.
— Полчаса в бассейне с дезинфицирующим раствором были бы очень кстати. Или джакузи с пенициллином…
— Я понимаю, здесь нет никаких условий, — ответил он, не поняв, что она имела в виду. — Но все же здесь лучше, чем в камерах.
Ее сердце ухнуло вниз. Дешевый, покрытый пятнами костюм адвоката красноречиво говорил о том, что офис его хозяина был примечателен только его неоновой вывеской. Его лучшие годы явно остались давно позади.
— Вытащите нас из этой дыры.
— Э… Это будет целиком зависеть от решения судьи…
— О чем вы говорите, у меня же грудной ребенок!
— Дорогая, должностные лица Лондона прислушиваются только к голосу своих желудков.
— Но я невиновна!
Избитое клише резануло даже ее собственные уши. Этот день быстро превращался в продолжение вестерна с плохим сценарием.
— Ну разумеется, дорогуша. — Перегрин водрузил свою тушу на койку, проигнорировав стоявший в комнате стул. Пружины кровати протестующе завыли. — Все заключенные невиновны. Причины их невиновности исключительно разнообразны. — Он стал загибать коротенькие толстые пальцы на руках: — Во-первых, плохой адвокат, во-вторых, несправедливый судья, в третьих, некомпетентные присяжные, в-четвертых, плохой адвокат, несправедливый судья вместе с некомпетентными присяжными. В-пятых, слишком хорошо одетый обвиняемый, в-шестых, слишком плохо одетый обвиняемый, в-седьмых, холодная атмосфера в зале суда. В-восьмых, слишком жаркая атмосфера, в-девятых, присяжные-расисты, настроенные против темнокожих, в-десятых, присяжные-расисты, настроенные против белых…
Мэдди решила, что Перегрин относится к тем людям, которых следует помечать предупреждением: «Вызывает сонливость».
— Дело в том, что Билль о правах не разъясняет ситуации с женской преступностью. Вся эта лос-анджелесская мода, банды «девочек в капюшонах», не дает им покоя. А после нападения женщин-бандиток на Лиз Херли они и вовсе с ума посходили. Количество женщин-заключенных неуклонно растет, и эта неутешительная статистика убедила городские власти в том, что в этом городе образовался локальный криминальный феномен.
Мэдди впала в спячку. Если бы в этот момент она сидела за рулем, то столкновение было бы неизбежным.
— Именно поэтому юридический комитет обязательно воспользуется случаем и устроит показательный процесс над такой нехорошей девочкой, как ты…
Из состояния комы Мэдди вывел вид баклажанового цвета головки, высунувшейся из ширинки адвоката. На ней лежала его рука и поглаживала член, будто любимого домашнего питомца. Этого просто не могло быть. Даже если ее жизнь в последнее время ставила ей подножки, она не собиралась падать ниже необходимого.
Убедившись в том, что привлек ее внимание, Перегрин перешел ближе к делу.
— Ни один судья не отпустит тебя под залог без наличия поручителя. Я могу найти для тебя уважаемого человека, который будет готов поклясться, что знает тебя всю свою жизнь и гарантирует твою добропорядочность на десять тысяч фунтов. В обмен на эту услугу ты, как женщина, можешь выразить мне свою благодарность…
На складке губ у него была простуда, от которой Мэдди в потрясении не могла оторвать глаз. Впрочем, это было самым приятным зрелищем из всего, что было в данный момент в камере. Может быть, это сон? Если так, то где Брэд Питт и почему она до сих пор одета? Или это какое-то астральное переживание? Да уж, конечно. Такое могло произойти только наяву.
Адвокат встал, подошел к двери и убедился в том, что она заперта. На обратном пути он обшарил глазами все сто восемьдесят сантиметров роскошного тела Мэдди с постепенно увеличивающимся удовольствием и впился взглядом в уровень груди 36D.
— Ну что ж, пора нам познакомиться поближе.
— Ну что вы, я и так прекрасно знаю, кто вы такой! На таких, как вы, и держится шоу Рики Лейка.
Перегрин захихикал, наслаждаясь сопротивлением, которое ему оказывала Мэдди.
— Сыграем в «Мистер Уобби прячет шлем»?
— А что вы предлагаете в качестве контрацептива? — осадила его Мэдди. — Свою личность?
Тон Перегрина стал менее доброжелательным.
— Похоже, ты так и не поняла серьезность ситуации, в которой оказалась. Игры кончились. В тюрьме мало у кого есть кабельное телевидение. И многие из заключенных — психопатки, лесбиянки и убийцы. — Он вернулся на кровать и воскресил свое опавшее достоинство, достав из складок трусов.
