Она обернулась: их было уже не трое, а десять,пятнадцать, двадцать...
- Эй!
Вера открыла глаза. Она обвела взглядом чужуюкомнату, пытаясь понять, как она тут оказалась.
– Эй! – Нина стояла у кровати с будильником. –Восемь часов. Ты в школу идешь?
– Ага. – Вера потерла кулаками сонные глаза.
– Вот полотенце – умывайся, а я порежу сыр.
Нина отвела Веру в ванную – нельзя сказать,чтобы тут было чисто. Вера долго стояла над раковиной, не зная, куда повеситьполотенце и куда поставить мыльницу – всюду было так грязно, что она с трудомподавила в себе приступ тошноты. Но люди жили тут годами – и ничего. Выходит,можно привыкнуть.
В душевых шумела вода. Дверь одной из кабинокоткрылась, и Вера увидела бледную девочку с заспанным лицом В застиранномголубом халате – она не обратила на Веру внимания. Вера заглянула в кабинку:ничего, жить можно – главное, чтобы была вода.
– Пьем чай, – сказала Нина, когда Веравернулась, – и бежим. Я опаздываю. Ты когда придешь?
– В четыре.
– Я постараюсь к этому времени вернуться. Еслименя не будет, подожди внизу, а потом я достану второй ключ и попробую оформитьпропуск. Комендант – мой друг, мы в одном дворе жили. В Самаре.
Вера съела бутерброд с сыром и допила чай.
– Наверное, нужно помыть? – Она взяла со столачашки.
– Потом. Пошли.
В школе не было ничего интересного – все какобычно: анатомия, физика, два английских и алгебра. Вера хотела рассказатькому-то о том, что случилось, но кому? Одноклассники относились к ней хорошо,она к ним тоже – просто она не знала, о чем с ними говорить, поэтому ни с кемне дружила: привет, пока – и все отношения.
Чтобы долго не ждать Нину, после школы Веразашла домой взять кое-что из вещей. Из дома она позвонила Лизе, но сначала проверилапочту. Она долго не могла войти в Интернет, а надо было торопиться, потому чтоотец мог прийти с работы раньше.
Входящие – Вера нажала на кнопку.
– Письмо, – сказала она вслух. – Письмо!По-английски Вера читала также быстро, как по-русски, но слова казалиськакими-то ненастоящими, как будто это был текст из учебника.
Привет, Вера. Спасибо за твое сообщение отдевятого ноября.
Как у тебя дела? Я не верю, что за такойкороткий срок ты могла забыть английский. Однако нужно заниматься: ты – моялучшая ученица и не должна меня подводить.
Я, как и говорил, возможно, приеду в Москву нарождественские каникулы, но пока это только планы. Какая в Москве погода?Наверное, холодно. В любом случае в Англии погода хуже: уже неделю идут дожди,я думаю, не купить ли резиновую лодку. На днях мой пес Барни поранил лапу, и явозил его к ветеринару, но теперь он поправился и передает тебе привет.
Что касается моего русского, я пока не сделалуспехов: не хватает времени.
Надеюсь скоро получить от тебя ответ. Пока.
Джим Бриджес
– Джим Бриджес, – вслух повторила Вера.
Она несколько раз перечитала письмо, пытаясьвникнуть в смысл каждого слова, пытаясь найти что-то, что могло дать ейнадежду: какой-нибудь намек – что-нибудь.
– «Мой пес Барни поранил лапу», – вслухпрочитала Вера.
Это уже восьмое письмо – и снова ничего.Никакого намека. И с чего отец решил, что у них роман?
Вера услышала, как кто-то пытается открытьвходную дверь, но дверь была заперта изнутри и не поддавалась. «Воры, –пронеслось у нее в голове. А если отец?» Она на цыпочках подошла к двери ипосмотрела в глазок.
– Вера, открой, – сказала мама и на всякийслучай позвонила. – Это я.
Глупо было держать маму на лестнице, и Вераоткрыла.
Вид у Ольги Сергеевны был усталый. Оназапыхалась от быстрой ходьбы: волосы были всклокочены, а под глазами появилисьтемные круги.
– Вера, что ты делаешь?! Я ушла с работы, бегук тебе в школу – тебя нет. Я уже в морги хотела звонить, но Сергей Ивановичсказал, ты была. Ты забыла дома ингалятор... Вера...
– Я им не пользуюсь.
– Вера...
– Мама, не плачь, не надо.
– Ве-е-ра... Как ты могл-а-а-а...
– Не надо, пожалуйста.
– А-а-а...
– Мама, прости. И разденься – что ты как навокзале.
Ольга Сергеевна сняла пальто.
– Ты ела? А как твоя астма?
Она говорила без остановки, сама себяперебивала и перескакивала с одной мысли на другую. На минуту Вере дажепоказалось, что она сошла с ума.
– Надо позвонить отцу, – сказала ОльгаСергеевна, когда немного успокоилась. – Он там с ума сходит.
– Не надо.
– Вера, это твой отец!
– Мам, давай что-нибудь съедим, я такпроголодалась.
– Ты ничего не ела? Вера, где ты была?
– У друзей. Я ела, но это было утром.
– У меня еще суп остался. Грибной. Хочешь? –Ольга Сергеевна достала из холодильника кастрюлю с супом, зажгла газ и визнеможении опустилась на стул.
– Порежь хлеб, ладно?
Вера достала из пакета батон. Она молчала.
– Вера, нам надо поговорить. Я понимаю, с нимтрудно. Мне тоже трудно. Но он твой отец. Родителей не выбирают.
– Я понимаю.
– Уйти из дома – это не выход. Ты должнаизвиниться.
– Я? – не выдержала Вера. – За что? За то, чтоон роется в моих вещах? За то, что он всех ненавидит? За что?
– Вера, пожалуйста, извинись. Для меня. Егоуже не переделать.
– Суп кипит.
Ольга Сергеевна разлила суп в тарелки. Елимолча. Иногда Вера исподлобья поглядывала на мать, и ее сердце сжималось отжалости – такой несчастный у нее был вид.
Когда они поели, Вера собрала тарелки.
– Оставь, – сказала Ольга Сергеевна, – япомою: садись за уроки – у тебя завтра английский. – Мама, я ухожу.
– Что? – тихо сказала Ольга Сергеевна. –Уходишь?
Если она не сошла с ума раньше, то это должнобыло произойти сейчас. Взгляд у Ольги Сергеевны был такой, как будто у себя накухне она увидела расчлененное тело. Она мотала головой и бормотала что-тоневнятное.
– Нет, – наконец сказала она. – Вера,пожалуйста...
– Ингалятор, – Вера потрясла им в воздухе,чтобы мама убедилась, что она его не забыла, и сунула ингалятор в карман. – Навсякий случай. Я буду звонить.
