Книга В тайге (сборник). С вопросами и ответами для почемучек - Владимир Арсеньев

Выйдя из палатки, я увидел, что мои проводники – китаец Чжан Бао и удэхеец Маха – куда-то собираются. Они выбрали лодку поменьше и вынесли из неё на берег все вещи, затем положили на дно корьё и охапку свеженарезанной травы.

На мой вопрос, куда они идут, Чжан Бао ответил:

– Оленя стрелять.

Я сказал, что хочу пойти с ними. Чжан Бао передал мою просьбу удэхейцу, тот мотнул головой и молча указал мне место в середине лодки. Через минуту мы уже плыли по реке Анюю.

Смеркалось. На западе догорала заря. За лесом её не было видно, но всюду – в небе и на земле – чувствовалась борьба света с тьмою. Ночные тени уже успели прокрасться в лес и окутали в сумрак высокие кроны деревьев. Между ветвями деревьев виднелись звёзды и острые рога полумесяца.

Через полчаса лодка остановилась: мои спутники захотели отдохнуть и покурить трубки. Удэхеец стал что-то тихонько говорить китайцу, указывая на протоку, и дважды повторил одно и то же слово: «Кянга». Я догадался, что речь идёт об охоте на изюбря, который почему-то должен был находиться в воде.

Чжан Бао объяснил мне, что в это время года изюбри спускаются с гор к рекам – полакомиться особой травой, которая растёт в воде по краям тихих лесных проток.

Я попросил показать мне эту траву. Удэхеец вылез из лодки и пошёл искать её по берегу. Через минуту он вернулся и на палке принёс довольно невзрачное растение с мелкими листочками. Это оказался водяной лютик.

Покурив, Чжан Бао и Маха нарезали ножами древесных веток и принялись укреплять их по бортам лодки, оставляя открытыми нос и корму. Когда они кончили эту работу, уже совсем стемнело.

– Капитан, – обратился ко мне Чжан Бао, – твоя сиди тихо, говори не надо.

Мы разместились так: китаец сел впереди с ружьём, я – посередине, а удэхеец – на корме с веслом в руках. Шесты положили по сторонам, чтобы они во всякую минуту были под руками. Когда всё было готово, Маха подал знак и оттолкнул веслом челнок от берега. Лодка плавно скользнула по воде. Ещё мгновение – и она вошла под тёмные своды деревьев, росших вперемежку с кустарниками по обеим сторонам протоки.

Удэхеец два раза гребнул веслом и предоставил нашу утлую ладью течению. Не вынимая весла из воды, он лёгким, чуть заметным движением направлял её так, чтобы она не задевала за коряжины и ветви деревьев, низко склонившихся над протокой. Тёмные силуэты кустов появлялись из темноты и бесшумно проходили мимо, скрываясь за поворотами протоки.

Ночь была необычайно тихая.

Чжан Бао весь превратился в слух; я сидел неподвижно, боясь пошевельнуться; удэхейца совсем не было слышно, хотя он и работал веслом. Лодка толчками продвигалась вперёд. Впереди ничего не было видно. Иногда мне казалось, что удэхеец направлял лодку прямо в кусты. Но он хорошо знал эти места и вёл лодку по памяти.

Один раз Чжан Бао сделал мне какой-то знак, но я не понял его. Маха быстро положил мне весло на голову и слегка надавил им. Я едва успел пригнуться, как совсем близко надо мною пронёсся сук большого дерева. Лодка нырнула в тёмный коридор. Одна ветка больно хлестнула меня по лицу. Я закрыл глаза. Кругом слышался шум воды, и вдруг всё сразу стихло. Я оглянулся и среди зарослей во мраке не мог найти то место, откуда мы только что вышли на широкий, спокойный плёс. Я еле различал оба берега, покрытые лесом.

В это время Чжан Бао легонько толкнул челнок рукою в правый борт; удэхеец понял этот условный знак и повернул лодку к берегу. Я хотел было спросить, в чём дело, но, заметив, что мои спутники молчат, не решался заговорить.

Берег, к которому мы пристали, был покрыт высокими травами. Среди них виднелись какие-то крупные белые цветы – должно быть, пионы. Дальше шёл кустарник, а за ним – таинственный, молчаливый лес.

Вдруг направо от нас раздался шорох, настолько явственный, что мы все трое сразу повернули головы. Шум затих, затем опять повторился, на этот раз ещё сильнее. Я даже заметил, как колыхалась трава, словно кто-то шёл по чаще, раздвигая густые заросли.

Чжан Бао схватил ружьё и приготовился стрелять, чуть только животное покажется из травы, но удэхеец не стал дожидаться появления непрошеного гостя – он проворно опустил весло в воду и, упершись им в песчаное дно, плавным, но сильным движением оттолкнул лодку на середину протоки. Течение тотчас подхватило её. Отойдя саженей сто, мы опять подошли к зарослям. Но только лодка успела носом коснуться берега, как снова послышался шорох в траве. Тогда Чжан Бао два раза надавил на левый борт лодки. По этому сигналу удэхеец снова отвёл лодку от берега.

Мы тихо скользили по течению, не выдавая себя ни единым звуком, но лёгкий шум на берегу, в зарослях, всё время сопровождал нас. Стало ясно, что таинственный зверь следит за нашей лодкой. Потом он сделался смелее, иногда даже забегал вперёд, останавливался и поджидал нас. Я не спускал глаз с берега и по колыханию травы старался определить место, где находится зверь.

Вдруг Чжан Бао шевельнулся и стал готовиться к выстрелу. Впереди, шагах в двухстах от нас, кто-то фыркал и плескался в реке.

Широкая протока делала здесь поворот, и потому на фоне звёздного неба, отражённого в воде, можно было кое-что рассмотреть.

Китаец быстро поднял вверх руку, и удэхеец поставил лодку в такое положение, чтобы удобно было стрелять.

В это мгновение я увидел изюбря. Благородный олень стоял в воде и время от времени погружал свою морду в холодную тёмную влагу, добывая со дна водяной лютик. Течением медленно несло лодку к оленю. Но вот изюбрь насторожился, поднял голову и замер. Слышно было, как с морды его капала вода.

Вдруг в кустах, как раз против нашей лодки, раздался сильный шум. Таинственное животное, всё время следившее за нами, бросилось в чащу. Испугалось ли оно, увидев людей, или почуяло оленя, не знаю. Изюбрь шарахнулся из воды, и в это время Чжан Бао спустил курок ружья.

Грохот выстрела покрыл все другие звуки, и сквозь отголосок эха мы ясно услышали тоскливый крик оленя, чей-то яростный храп и удаляющийся треск сучьев. С песчаной отмели сорвались кулички и с жалобным писком стали летать над протокой.