Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Предшественник Скамандра добился от магистратов того, что погибшим Посланникам давали посмертно почетное гражданство. Нас, молодых Болотных Котов, это особенно воодушевляло.
Другой старый обычай школы повелевал Посланникам покидать город на утренней заре.
Мне оставалось только пройти обряд предварительного очищения, ведь на время я должен был превратиться из эллина в чужака, в варвара. В последнюю ночную стражу ученики Скамандра подняли меня на руки, отнесли в священное подземелье, положили на холодную мраморную плиту и раздели донага. Затем меня натерли благовонными маслами и полностью подготовили к погребению, которое совершилось в соседней комнате, освещенной множеством ламп. Светильники окружали гробницу, уже принявшую не один десяток Посланников. Меня положили в нее, накрыли плитой из чистого серебра и совершили над ней возлияние. Лежа в подземной тьме, я превратился из Кратона в некоего Анхуза-коновала. Когда плита поднялась надо мной и я прищурился от света, раздался глас Скамандра, вещавший на арамейском:
— Поднимайся, варвар! Здесь тебе нет места.
Ни одна рука не протянулась помочь мне. Я стал чужим. Поднявшись, я увидел, что комната пуста и в углу, около темного прохода, лежит варварское одеяние. Я облачился и по очень узкому подземному ходу вышел прямо за Южные ворота города, которые в ту пору еще назывались Финикийскими. Отойдя на несколько шагов, я услышал шорох за спиной и, оглянувшись, увидел, что ход уже заткнут огромным камнем и совершенно незаметен.
Если бы мне полагалось когда-нибудь вернуться и продолжить свою службу у Скамандра, то мой путь из варваров в эллины вновь пролегал бы через гробницу. Мое возвращение в Милет затянулось на три с половиной десятилетия. По обычаям школы я все еще не эллин. Но я считаю, что уже давно прошел через вторую гробницу, которую хитроумный Скамандр приготовил мне некогда в Пасаргадах.
Как правило, Посланникам не положено знать тех людей, которые обратились к Скамандру с просьбой оказать услугу, и тем более — их истинных намерений. Каждый из Болотных Котов, отправленных в дорогу, удовлетворяет свое любопытство в меру своей догадливости.
И вот, сидя со свитками в Дамаске, я пришел к заключению, что смерть предводителя персидского племени будет на руку не кому иному, как только самому мидийскому царю Астиагу.
Из писаний я узнал, что у царя Астиага была дочь по имени Мандана. Много лет назад царю привиделся страшный сон: его дочь присела в дворцовом саду помочиться и в одно мгновение испустила из себя такое количество жидкости, что во всей Азии начался настоящий потоп, а царский дворец и вовсе исчез под волнами мочи. Царь в своем сне стал захлебываться, замахал руками и, свалившись со своего широкого ложа, больно ударился боком об яшмовую ступень. Он тут же призвал своих жрецов, которые у мидян именуются магами, и потребовал растолковать сон. Маги переговорили между собой и сказали царю:
— Повелитель, радуйся! Дитя, рожденное твоей дочерью, обретет в недалеком будущем такое могущество, что будет править всей Азией.
Царь Астиаг поразмышлял над этой «радостной вестью» и, как говорят, устрашился. Когда Мандана выросла и ей пришла пора выходить замуж, царь решил не отдавать ее за какого-либо мидянина, имевшего высокое происхождение. В горных окраинах его царства обитали родственные мидянам племена персов. Персы говорили на одном с мидянами языке, а правили ими люди из рода Ахемена. И вот Астиаг надумал выдать свою дочь за Камбиса, который приходился двоюродным братом тогдашнему правителю персов, Аршаму, и отличался очень кротким нравом. Этот Камбис, унаследовав власть от своего отца, Куруша Первого, сам отказался от тиары в пользу своего родича. Астиаг решил, что человек столь нечестолюбивый и, значит, покорный подходит ему в зятья как нельзя лучше. Надо сказать при этом, что мидяне хоть и признавали персов за своих, но смотрели на них сверху вниз, как на бедных родственников.
Едва в царском дворце Эктабана сыграли свадьбу, как мнительного Астиага поразил новый сон. Он увидел, как из чрева Манданы быстро вырастает огромное плодовое дерево и его ветви раскидываются над всей Азией. Маги-снотолкователи вновь «обрадовали» своего повелителя.
— Царь! — сказали они.— Недалек тот день, когда сын твоей дочери станет властелином самой великой на земле державы!
Астиаг же испугался, что младенец, едва появившись на свет, свергнет его с трона, что во дворце уже теперь зреет заговор против него, и надумал погубить младенца.
Он повелел держать Мандану под стражей. Но перед тем, как несчастной Мандане разрешиться первенцем, ему привиделся третий сон: огромное, выросшее до небес дерево было подрублено по его приказу, но стало падать прямо на него. Астиаг проснулся в ужасе.
Маги, увидев своего повелителя вконец растерянным, совещались долго.
— Царь! Не пристало тебе страшиться своего потомства! — сказали они,— Да и что подумают о тебе наши соседи, твои родственники в Лидии и Вавилоне? Ведь ты уже поступил мудро, отдав дочь за безвольного и низкородного человека. Таким же станет его родной сын. Пусть он вырастет и правит своими далекими горами и долинами. Уверяем тебя, он не позарится на твой трон. Живи спокойно и долго, великий царь. А там будет видно.
С тех пор минуло уже три десятилетия. Маги не ошиблись. По крайней мере на этот срок. Царь Астиаг благополучно правил и здравствовал, а его внук, именем Куруш, или Кир, что в переводе на эллинский означает «пастырь», тихо пас свой маленький народец на самом краю его царства.
«Верно, царю Астиагу наконец привиделся четвертый сон,— подумал я.— Хуже всех предыдущих, раз уж он задумал убить своего внука чужими руками».
Оставалась еще одна загадка. Если отец Кира отказался от правления в пользу своего брата, у которого тоже был сын, то каким образом власть вернулась к самому Киру? Свитки об этом умалчивали. От арамеев, побывавших в Персиде, я также не добился ясного ответа. Я думал, что в этой истории и скрыта разгадка того, почему Астиаг решил-таки покончить со своим кровным престолонаследником.
Постарался я узнать побольше и про обычаи персов. В пору моей юности этот народ был совсем не богат и не носил никаких украшений. Персы ходили в простой кожаной одежде, кожаных штанах и плотной глухой обуви, скрывающей всю ступню, а иногда и всю голень. Все мужчины со дня совершеннолетия считались воинами, равными между собой. Персы прекрасно владели копьем и луком. Коней в то время у них было немного. Кони принадлежали наиболее знатным воинам, которые, несмотря на свою малочисленность, считались на Востоке прекрасными наездниками.
Своих детей персы — и знатные и простые — учили с малолетства переносить тяготы самой суровой походной жизни, как бы воскрешая тем самым память об очень далеких и славных временах, когда их предки двигались с севера к местам нынешнего обитания. Отцы внушали сыновьям, что для мужчины нет ничего позорнее того, как лгать и делать какие-либо долги. Больше всего меня поразило, что персы не устраивают рынков и вообще презирают всякую торговлю.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
