Два основных, наиболее последовательных течения социализма — марксизм и анархизм — развивались в тесном и мучительном общении. Маркс сближался с Прудоном и во многом учился у него, а затем внезапно нападал на своего старшего коллегу, Бакунин учился у Маркса, считал его ближайшим союзником, а затем эти соратники по Интернационалу шумно рассорились. Народники соглашались то с анархистами, то с марксистами.
«Какая склочная среда», — возможно скажете Вы. Но как велики ставки! За каждым текстом, рождённым в этой борьбе — тысячи, а то и миллионы судеб в будущем. Они предвосхищали историю.
И также в XX веке анархисты и марксисты то будут идти вместе, то сражаться между собой, забыв об общих врагах. Враг капитализма — друг мне, но истина дороже! Будущее не простит отступничества и ошибок.
Но одно дело — прогнозировать, готовить, конструировать и моделировать, а другое — действовать. Трагедия социалистических идей заключается в том, что во всей полноте они могут быть востребованы только во время катастрофы капитализма (до неё большинство людей боится променять своё привычное житьё на неизвестность). В момент Великого отказа миллионов людей от прошлого образа жизни социалистические идеи получают шанс овладеть умами и победить. Но общество разрушено, экономика повержена в руины, и эта груда развалин — плохая строительная площадка. Социалисты желали бы продолжать строительство общества ввысь, а им приходится разгребать развалины, искать нужные детали в мусорных кучах, восстанавливать то, что только что рухнуло под тяжестью грехов капитализма. Строительство началось, а ведь ещё не закончена ожесточённая борьба за стройплощадку, по которой мечутся толпы голодных обезумевших людей, которую атакуют грабители, жаждущие растащить остатки ресурсов или вовсе захватить это место. Инженеры скептически улыбаются, рабочие ждут чуда…
Такова жизнь, так делается история. Тем, кто её делает, обычно не хватает знания мудрости теоретиков прошлого, и это заставляет их снова и снова «наступать на грабли», которые можно обойти…
В начале XX века в мире господствовал глобальный капиталистический порядок. Как и сейчас. Альтернативами ему были межнациональная бойня либо социализм. Правящие элиты, столкнувшись с кризисом мирового порядка, выбрали бойню Первой мировой войны. Когда она истощила мир, настала пора социализма спасать человечество. Он вышел на сцену в двух своих максимально последовательных ипостасях — коммунизма и анархизма. В начале практического пути у них были общие враги, общие разрушительные задачи, и потому они были похожи друг на друга в своих проектах мирового переустройства, мировой революции. Они были близки, как Маркс и Бакунин в начале их сотрудничества. Они были обречены на столкновение, которое во многом определяло направление того пути, который предстояло пройти человечеству в XX веке. Они ставили проблемы, которые не решены до сих пор — мы снова живём в условиях глобального капиталистического порядка, который снова подходит к пределам своего развития. И это значит, что пора изучать опыт революционных эпох.
Об опыте коммунизма мы знаем гораздо больше, чем об опыте анархизма. Но без понимания смысла действий анархистов картина XX века будет неполной.
Только в двух случаях европейская история предоставила анархизму возможность осуществлять широкие социальные преобразования на «своей территории». Только во время Российской революции 1917–1922 гг. и Испанской гражданской войны 1936–1939 гг. массовому движению, возглавляемому анархистами, удалось установить контроль над обширным регионом, где можно было сделать первые шаги конструктивного строительства нового общества. Первым опытом такого рода стало Махновское движение.
Глава 2
1917 год
1. Весна свободы
2 марта 1917 г. свободу Махно принесла революция. Он считался политическим заключённым, а не уголовным, и обрёл свободу вскоре после того, как недавний самодержец оказался под арестом. Февральский социальный взрыв в мгновение ока сверг самодержавие. Новая власть ещё только искала формы и очертания, и в окружающей жизни было немало признаков желанной для Махно анархии. Но ему хватало знаний, чтобы отличать от анархии уличную свободу и беспорядок. Анархию ещё предстояло организовать…
Февральская революция открыла дорогу для решения важнейших проблем, стоявших перед страной: наделения крестьян землёй, защиты прав рабочих, демократизации политической жизни. Многим казалось, что революция поможет добиться скорейшего и справедливого мира. Но само по себе свержение самодержавия не могло решить вставших перед Россией проблем. Россия стала одной из самых свободных стран мира, её социальные слои и политические силы вступили в решительную борьбу. Широкие массы, активность которых была пробуждена и освобождена революцией, в своих естественных стремлениях были близки анархизму. Они выступали за народовластие, широкое самоуправление, переход заводов в руки рабочих, земли — в руки крестьян, за прекращение войны без аннексий и контрибуций, за обеспечение голодных горожан продовольствием. Миллионы людей ожидали, что революция приведёт к наступлению счастливой эры в истории страны.
По словам А. Керенского, «одним из основных событий этих дней явилось полное уничтожение государственной власти»[26]. Такая анархическая картина — несомненное преувеличение, но доля правды в ней есть. Власть потеряла возможность принуждать и вынуждена была убеждать. А это — существенный шаг к свободе, к безвластию. Идеалом анархизма соответствовало и бурное развитие самоуправления в самых разных сферах — от советов до фабзавкомов. Анархические правила игры на время было вынуждено принять и Временное правительство. В принятой им 26 апреля декларации говорилось: «В основу государственного управления оно (правительство — А.Ш.) полагает не насилие и принуждение, а добровольное повиновение свободных граждан созданной ими самими власти. Оно ищет опоры не в физической, а в моральной силе»[27]. Иного Временному правительству не оставалось. Реальная сила на время перешла в руки органов рабочих и солдатских советов, также действовавших по принципу морального воздействия на массы.
Однако лидеры советов — умеренные социалисты — понимали, что управлять страной они пока не могут, им не хватает опыта и кадров, да и вся страна, не связанная с Петросоветом организационно, не станет подчиняться решениям неизвестных пока России людей, лидирующих в этом революционном органе. Революционерам необходимо было ещё приобрести достаточную известность и опыт легальной работы, чтобы их авторитет превысил влияние думских лидеров. Поэтому Совет, воспринимавшийся в столице, как власть, исходил из того, что правительство будет формироваться думским большинством — либералами. Но Совет претендовал на роль верховного контрольного органа, своего рода парламента. Лидеры Совета считали: «Стихию можем сдержать или мы, или никто. Реальная сила, стало быть, или у нас, или ни у кого»[28]. Это утверждение было недалеко от истины. Так стало формироваться двоевластие — сосуществование двух центров власти (правительство и советы) с неразделенными полномочиями.
