— Кстати, о Валентине. Мои дни уже сочтены, и мне не увидеть ее в подвенечном платье. Забота о замужестве сестры полностью ляжет на твои плечи. Я не хочу, чтобы она засиживалась в девках. Подбери ей достойного нашей семьи супруга. Можешь посоветоваться с матерью.
— Отец, ты еще успеешь сам обо всем позаботиться, — запротестовал Себастьян, но барон перебил его:
— Нет, уже нет. Так что сейчас выслушай меня внимательно. Заботься о своей матери, сестре, кузенах и дядьях. Кроме тебя им не на кого положиться. Пусть служат тебе так же, как служили мне.
— Хорошо, отец.
— И последнее, всегда с должным почтением относись к Фриде, той знахарке, что лечила меня. Да, она простолюдинка, но без нее люди наших земель просто вымрут от различных недугов. Наш лекарь с этим не справится, он недостаточно опытен. Да и не по карману многим его услуги. А семья Фриды врачует нас уже не одно поколение. Чтобы про нее не говорили, но Фрида добрая и благочестивая женщина. Если бы не она, я бы не прожил так долго.
— Как скажешь, отец, — согласно кивнул Себастьян. Хотя, по правде сказать, он не совсем понимал, чем таким знахарка проняла его отца. Для баронета она была всего лишь простолюдинкой, одной из подданных, на которую и внимания-то обращать не стоит.
Барон зашелся очередным приступом кашля. Кое-как поборов его, сеньор Франциско продолжил:
— Мое завещание найдешь в библиотеке, в секретной нише. Я показывал тебе где. А теперь ступай, сынок. Я устал.
Следующим утром барона нашли мертвым в собственной спальне. Падре Ансельмо совершил над телом последнюю службу. Похоронили сеньора Франциско Скалиджеро в фамильном склепе. В тот же день Себастьян стал новым бароном Ракоццио. Такова была воля покойного.
Так в окрестных землях началась новая эпоха. Издревле для крестьян эпохи мерялись не годами и месяцами, а новыми господами.
* * *
Со дня смерти Франциско Скалиджеро прошло почти четыре месяца. Жизнь в баронских землях повернула далеко не в лучшую сторону, хотя не все это понимали. Люди работали. Урожай винограда по-прежнему обещал быть богатым — погода стояла самая что ни наесть подходящая. Но в душах крестьян что-то постепенно менялось. И тут не обошлось без падре Ансельмо.
Сменив прежнего пастора, он всерьез взялся за паству. В каждой своей проповеди он вещал про засилье ереси и богохульства, про порок, свивший гнездо в душах людских, про происки сатаны. Сначала люди посмеивались, но вода камень точит.
Со временем селяне стали косо смотреть на тех, кто по каким-либо причинам не присутствовал на проповеди. В привычку стала входить чрезмерная набожность. Грех виделся повсюду, в любой малости.
Падре Ансельмо всем внушал трепет на грани с ужасом. За глаза его в деревне называли «черный человек». Уже ни для кого не было секретом, что он представлял святую инквизицию, и то, что новый барон Ракоццио преданный друг Ансельмо, заранее одобряющий любое его решение. Представляя интересы церкви и молодого барона, падре Ансельмо сосредоточил в своих руках почти полную власть.
Вскоре на помощь Ансельмо, якобы для служения в церквушке, прибыли два монаха-доминиканца. Суровые, с вечно скрытыми капюшонами ряс лицами.
Медленно, но неумолимо, над землями барона Ракоццио сгущались тучи.
* * *
Фрида сердцем чуяла все нарастающее напряжение в деревне. Большинство крестьян были бесхитростны и легковерны, и поэтому легко поддавались влиянию. Знахарка видела, как некоторые стали косо смотреть на нее. Были и те, что отказывались от ее помощи, убежденные, что недуги посылаются им за грехи, и только молитвой они могут излечится.
Сама Фрида и ее дочери редко ходили в церковь. Так было всегда, но теперь это стало еще одним поводом для сельчан относиться к ней настороженно. Хотя они продолжали обращаться к ней за помощью.
Сестры тоже ощущали, что вокруг что-то происходит. Но никак не могли взять в толк, что именно.
— Да что с ними всеми такое? — однажды вскричала в сердцах Милена, когда вместе с сестрой вернулась от колодца.
— Что случилось? — обеспокоено спросила мать, поднимая голову от шитья.
— Один мальчишка обозвал нас маленькими ведьмами, — хмуро, но почти спокойно ответила за сестру Селена. — И никто даже не возразил, стояли и прятали глаза. Кроме старой Лидии, только она шикнула.
— Не обращайте внимания на речи глупых мальчишек, — посоветовала Фрида, а у самой сердце сжалось. Ведь этот пацан наверняка просто повторяет чьи-то чужие слова, слова взрослых. Но кого? Никто никогда доселе не желал им зла. Во всяком случае, вот так в отрытую.
— Еще этот «черный человек» со своими проповедями, — буркнула Селена. — Он так неистово ищет грешников!
— Его рвение отнюдь не из благих намерений, — покачала головой Фрида. — Тот, кто так рьяно изобличает чужие грехи, на самом деле сам вовсе не безгрешен.
— Вот именно! Тоже мне, святой! — фыркнула Милена.
— Но вам не следует злить его или его прихвостней. Лучше с ними вообще не общаться. Мало ли что, — осторожно предупредила дочерей мать.
Она очень хорошо помнила разговор, состоявшийся с неделю назад с этим самым падре Ансельмо. Они повстречались в полуденный час на окраине деревни, возле заброшенного сада. Фрида как раз возвращалась от Агнессы, которую терзала лихорадка.
— Работаешь в воскресенье? — довольно презрительно заметил падре, лишь кивком головы ответив на ее приветствие.
— Недугам все равно, какой день недели. Им все равно, день или ночь. А время нельзя упускать, — пожала плечами знахарка. — К тому же в помощи ближним и нуждающимся нет ничего зазорного.
— Что ж, это так. Но твои методы… — Ансельмо поморщился. — Они сильно отдают язычеством, а это суть ересь.
— И моя мать, и бабка использовали эти методы, и они давали хорошие результаты.
— Ты и дочерей своих тому же обучаешь, — это скорее было обвинение.
— Конечно. Я не вечна, и кто-то должен продолжить мое дело: заботиться о людях, когда меня не станет.
— Это удел Господа.
— Но и ему нужны помощники.
— Не богохульствуй! Сколько сейчас твоим дочерям? Пятнадцать?
— Будет через несколько месяцев, — Фрида не понимала, куда это клонит инквизитор, но разговор ей не нравился. Ее насторожила такая резкая перемена темы.
— О, совсем уже взрослые! Пора подумать об их будущем. Что если барон позаботиться о них? — слово «позаботиться» он подчеркнул особо, так что намек всем стал понятен.
— Им не нужна его «забота», — отрезала знахарка.
— От барских милостей не отказываются.
— К чему подобное рвение, когда ясно, что вам до этого нет никакого дела?
— В смысле? — нахмурился падре Ансельмо.
