— Мне этого не нужно, — покачал головой Ро-дик. — И так вижу все насквозь.
«…с безумием своим хочу скрестить его безумие?..»
— Да ну? — усомнился нищий. — Тогда скажи, что за кровь движет все это жизнетечение?
— Скука, — мгновение спустя ответил самоубийца. — Венозная скука.
«…ее еще называют размеренным жизнетечением, а столбики, отмеряющие отрезки скуки, — это учеба, карьера, семья…»
Старик рассмеялся:
— Только в молодости думаешь так. — Он опорожнил кулак с очередной безымянной таблеткой себе в пасть. — Когда молод, здоров, полон сил. Тебя ждет масса интересных событий. А ты бесишься с жиру и заявляешь во всеуслышание — мне скучно жить, люди! — Он задохнулся в смехе. — А когда твои почки гудят, как колокола, когда твоя печень давит на остальное. когда чувствуешь, что сердчишко-то не бьется, а дребезжит, вот тогда понимаешь.
— Что понимаешь?
«…все запрограммированы на одно и то же, бултыхаемся в Скучном озере…»
— Что так хочется еще побыть тут. — Лохматый глаз нищего разродился правдоподобной слезой. — Что тебя может не быть. Что биосистема выживания. скорлупа, позволяющая находиться здесь, чувствовать этот мир, раз и навсегда может подвести. — Старик весьма реально плакал.
— Тут? — удивился Родик.
«...хм...»
— Тут, — подтвердил Нокк сквозь слезы. — Тут есть, а там… Есть ли оно — там?
— Не в курсе, — покачал головой самоубийца. — Без разницы.
«...когда есть тут, имеет значение — там, если нет — тут, значит, нет и там...»
— Только когда начинаешь разваливаться на части, когда твое тело начинает предавать тебя, как когда-то ты предал его, — заведенно вещал старик. — Кровь этой жизни состоит из той же материи, что и внутри тебя. Как ты сам чувствуешь это.
— Ты противоречишь сам себе.
— Яростно споря однажды, в другом случае я могу согласиться с тем самым.
— Ho живописно рассказываешь.
«...странный день, полный странных персонажей, наверное, виноваты магнитные бури...»
Нокк:
— Потому что я умею не только созерцать, но и точно описывать то, что вижу. А вижу я уже пятьдесят лет. Есть сигарета?
— Не курю, — высказался Родик. — Сигареты. когда трезвый. и еще. боже! Как все спорно! Ты совсем запутал меня.
«...любая шизофрения — концепция, и любая концепция — шизофрения...»
— В том моя миссия, — ответил Нокк и принялся крениться влево, словно пытаясь прилечь. — Ты должен понять, что в путанице и есть главный смысл.
— Не вижу.
«…то есть смысл в бессмыслице?..»
— Не видишь — придумай! — Глаза Нокка запахнулись. Он явно уже пребывал в ином мире, и только сильное желание закончить интересный разговор не давало ему окончательно выпасть куда-то. — Запутай сам себя, придумай свою кибербабку. или кибердедку… Или поменяйся со мной местами. Тогда поймешь чертов смысл. — Или же его просто давно никто не слушал.
— Я так и думал, что это выдумка, — констатировал Родик.
«...чертов смысл?..»
— Знаешь, как вычислить кибербабку? — словно не слушал его Нокк.
— Как?
«...знаешь, как вычислить собственное безумие?..»
— Она всегда одна и та же. — Нищий будто спал. — У них не хватило финансирования сделать разные модели. Она всегда одна и та же.
— Устал от тебя. — Наш герой поднялся.
«...устал от себя...»
В кармане дрыгался телефон, но самоубийца и слышал, и не слышал.
— Заходи, если будет скучно. — Старик то ли уснул, то ли умер. — Или когда решишь поменяться со мной местами.
Самоубийца поспешил прочь.
Определенно, это был странный день, и странные люди населяли его своими странными душами.
Ступеньки, с оттисками миллионов ног, попавших под дождь, вывели нашего героя на поверхность, где в затылок остро уставилось вдруг проглянувшее солнце.
Дождь ветрами унесло дальше, в сторону Европы.
Это было странное ощущение покоя при общей суете.
Влюбленный мент
Этим-то самоубийца и выделялся.
В этом-то и содержался секрет, которым пользовались столичные стражи порядка, вычисляя приезжих и иных лиц, у которых слишком много свободного времени, сразу и точно.
Они не в ритме, они созидают, вместо того чтобы использовать автопилот.
Они всегда позади, всегда отстают.
— Добрый день. — Это был улыбчивый мент. — Могу я взглянуть на ваши документы?
Самоубийца любил, чтобы карманы были пусты — по этой причине он не курил, не болел, любил опасный секс и не носил документы. Сотовый телефон со скрипом жил исключением.
— Оставил дома.
Мент оказался огненно-рыжим, веснушчатым, над верхней губой пылал костер щетинистых усов. Форма делала бы его совсем смешным, если бы не приличный рост и широкая кость.
иногда я вынужден говорить с кем-то, когда менее всего хочу говорить…»
Вспомнился таксист.
— Жаль распоряжаться вашим временем, но на этот счет имею соответствующий порядок действий, закрепленных законодательством и соответствующей должностной инструкцией. — Мент развел руками так же широко, как улыбался. — Сожалею, но вам придется пройти со мной. — Было видно, что он действительно сожалел. Фигура его казалась настолько массивной, что обойти ее почти не представлялось возможным.
— Я спешу.
«...оставь меня в покое, сука, пока я не размозжил твою проклятую голову...»
— Понимаю. Но общество требует бдительности в данном нюансе.
— Теперь вы ссылаетесь на общество.
«...ненавижу тебя вместе с ним, так как появление его определило появление тебя...»
— Надо же на кого-то ссылаться.
— Легко ссылаться на нечто многочисленное и массовое, установить истину в таком случае невозможно.
«...жаль, что невозможно захлебнуться улыбкой...»
— Поймите меня правильно. — Человеческие потоки оплели их, точно бисер камни в заковыристом украшении. — Я такой потому, что не могу быть иным. Сейчас я пользуюсь своим правом причинить вам неудобство тем, что веду вас в отделение якобы проверить. Хотя чему я научился за десять лет службы, так это тому, что по виду сразу определяю степень социальной опасности индивида. Вы — не преступник. Но у меня такое ощущение, что в вашем кармане завалялись мои деньги. — Лицо мента выглядело почти детским.
— Почему именно в моем кармане? В этом городе есть сотня других карманов, гораздо интереснее моего.
