«…что в этом мире не меняет ничего…»
— Кем ты был? — Родик опустился на корточки возле нищего, вместе они выглядели более чем забавно. — И был ли кем?
«…амбициозный нищий, что может быть странней?..»
— А было ли раньше? — по-своему перефразировал Нокк. — А не другой ли я теперь? А не жил ли я жизнью двух людей: Нокка и того, кто был, когда у меня были ноги? Не разные ли это люди? Скажу точно: разные! — Он проорал это, и толпа отшатнулась. — Какая разница — кем я был? Стал-то я ничем.
— Так ли все плохо?
«…я знаю жизнь, в которой хорошо — есть плохо, а плохо — это хорошо…»
— Я алкоголик ныне и отчасти — полинаркоман, — сказал Нокк, а в руках его вдруг оказалась таблетка выразительно белого цвета. — Я лишен слишком многого, поэтому вынужден забываться в грезах. И делаю это, потому что лишен ног. У меня нет полтела! — встряхнул окружение новый вопль. — Многие же погрязают в мирах за левым плечом так, что жизни в их молодых красивых телах меньше, чем в моей старой половине. Я читал, что сигарета может привести к ампутации ног, сосуды медленно убиваются никотином. И это только сигарета…
— Не только, — не согласился Родик. — Она сильнее многих, как и алкоголь.
«…традиционность порой бывает несправедлива, и в призме этой консерватизм олицетворяет зло…»
— Меня тоже это удивляет, — пожал плечами старик. — Что-то запрещено, а что-то разрешено, и кто определил, что есть меньшее зло, а что большее? Убивает и то, и это.
— Я не очень хорошо разбираюсь в такого рода вещах, — открестился самоубийца.
«…и просто не люблю эту тему…»
— Я разбираюсь и чувствую на себе эту глупость. О, алкоголь — страшная жидкость. По деструкции может сравниться лишь с самыми тяжелыми зельями. С героином, например. Посмотри на пьющих людей, они меняются даже в лицах. Мутируют, начиная примерно через год пьянства. Чем дальше — тем хуже. Деградация не только внутренняя, но и внешняя. Я много лет переживаю на себе этот жуткий эксперимент. Посмотри на алкоголика, что утром, с трясущимися руками, с изнасилованной душой и телом, с опухшим от несчастья лицом несется в магазин! Бывший ученый или профессор в университете. А если у него нет денег? А если у него нет ног? Его трясет, знобит, корчит, ломает. В такие моменты он способен на что угодно, как, впрочем, и наркоман. Но и это не самое страшное. Слыхал про кибербабку?
— Кибербабка? — удивился Родик.
«…ужасен замкнутый круг собеседников, постепенно перестаешь развиваться, перемалывая в бессмысленных диалогах одно и то же…»
— Разработки третьего тысячелетия в Министерстве внутренних дел, — пояснил Нокк. — Надеюсь, догадывался, что у ментов есть свой НИИ? Который думает денно и нощно, как изловить социально опасных элементов. Так вот эти сукины дети придумали сперва такую фишку: нужно всех активных старушек привлечь во внештатные сотрудники. Платить слегка, за что те будут сливать бесценную информацию, которую фиксируют за день. — Безногий выдержал эффектную паузу. — Затем кто-то там посчитал и вывел, что накладно это для бюджета. Притом информацию старушки не проверишь, она может быть и ложной, а платить надо. Проще ввести в эксплуатацию киберстарух, то есть по большому счету кибернетические организмы, одетые в кожные ткани старого человека. Искусственные, само собой. Муляж, твою мать. Вот ведь придумали, суки! Получается, что даже неестественность движений и та списывается на то, что старый человек. Снаряжаешь такую старуху, программируешь, а лучше управляешь откуда-нибудь, сидишь себе за компьютером… — Старика повело. Разум из глаз его исчез, и создалось ощущение, что лохматые очи потухли. Но после секунды пугающих конвульсий Нокк ожил. — О чем это я?
— О кибербабке.
«…неужели шизофрения стала естественной частью наших жизней, за единственной лишь разницей, что каждому своя?…»
— А, да. Так вот сидишь за компьютером, а киборг ходит-бродит по местам дислокации не гуманистически настроенных индивидов, по разным неблагополучным пунктам. Там, откуда приплыла оперативная информация. Глядит сквозь огромные очки, хлопает ресницами, а под дореволюционной одеждой скрывается джентльменский набор. Камера, диктофон, система дистанционного управления и прочая дрянь. Ну, кто подумает на бедную старушку? Кто в чем обвинит божьего одуванчика? На это и расчет! В этом-то и гениальность идеи.
— Фантастика, — высказал свое мнение самоубийца. — Шизофрения.
«…ты книги бы писал, старик…»
— Не без нее, — с готовностью согласился Нокк. — А ты чего хотел? Посмотри, как я живу. Думаешь, ты сохранил бы трезвость рассудка в таких условиях, твою мать? Но я научился общаться со своей шизофренией, она стала моим другом. Я не очень интересен и привлекателен для людей реальности, но зато в собственном мире я делаю что хочу, могу быть кем угодно — полицейским, пожарным. космонавтом! Меня окружает куча народу, которому интересно со мной. Женщины, мужчины, дети, животные и марсиане. Шизофрения — единственное, что остается мне сейчас, когда за нами наблюдает кибербабка. — Старик бородой указал на противоположную стену перехода. — Потому что этот мир, — он развел руками, — я ненавижу. Сечешь?
— Секу, — машинально согласился Родик, сквозь человеческие прорехи разглядывая морщинистую старушку с серебряными волосами, выбивающимися из-под черного платка. Маленькую и сгорбленную, с протянутой рукой, вовсе на них не обращающую внимания.
— Само собой, — вскричал сумасшедший, будто услышал это замечание. — А ты хотел, чтобы она во все глаза на нас таращилась? Да кто будет делать свои криминальные дела, когда на него пялится кто-то, пусть и беспомощная старуха? Это же глупо! Она смотрит в сторону, но видит все. И нас, и пацана с собакой, и музыкантов, которые сейчас начнут тренькать свою отвратительную музыку. Но в первую очередь нас: я давно в разработке. Я в таком виде, в котором ты меня видишь, только потому, что давным-давно в разработке. У меня не было выбора, как спрятаться на самом дне. Я спрятался, но они нашли меня и тут.
— Кто — они? — не понял Родик.
«…заразна или нет — вот в чем вопрос…»
— Не могу сказать, — ответил Нокк. — Тогда ты тоже будешь в разработке. И у тебя тоже не будет ног.
— Что за бред?
«…радиоактивная ересь…»
— Тогда ты не сможешь от них убежать, — запальчиво рявкнул старик. — Когда есть ноги, ты всегда можешь сделать их. Когда ног нет, ты далеко не убежишь. Они всегда будут рядом и будут смеяться над твоими попытками. В свое время я заключил договор, подписал одну бумажечку, взамен получив огромные возможности. Когда же пришел час встречного обязательства, я попытался убежать.
— Ты сумасшедший, — подытожил самоубийца. — Даже более сумасшедший, чем я.
«…и что я здесь делаю…»
— Выпей! — протянул ему бутылку Нокк. — Прозреешь! Увидишь все. Сможешь видеть насквозь! — Старик вопил. — Они не спрячутся от тебя!
