Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
Армия его отца, Османа, состояла только из нерегулярных тюркских отрядов, добровольцев-кавалеристов, называвшихся акынджи. Рекрутируемые по деревням под возгласы, призывающие прийти с оружием к определенной дате «каждого, кто хочет воевать», они были опытными наездниками, скакавшими сплошной массой, как стена. Орхан, набирая своих воинов среди обладателей военных наделов, преобразовал это войско в авангард кавалеристов-разведчиков, роль которых заключалась в том, чтобы изучить местность перед намечаемой атакой. Таким образом, они подвергались самой большой опасности, и их преданность гарантировалась самыми богатыми земельными наделами. В поддержку им давались проводники, так называемые чавуши, и регулярные корпуса кавалерии, сипахи, получавшие денежное содержание.
Орхан набирал также нерегулярную пехоту, именовавшуюся азабы — войско, которое можно было не щадить. Его место было на линии атаки, а задача — вызвать на себя первый залп противника. За ними противник, нередко к своему крайнему удивлению, наталкивался на более грозную вторую линию отборных, вымуштрованных войск. Набранные из войска, получавшего жалованье, солдаты — они назывались оджаки капы кулу — были вооруженной силой, хорошо обученной приемам совместного ведения боя под началом командиров, которых они знали и уважали. В отличие от преобладавших в то время наемников они были едины в своей преданности суверену, считая его дело своим собственным и целиком доверяя ему соблюдение своих интересов в смысле продвижения и других наград за службу. В принципе они постоянно находились «у двери султанского шатра», подчиняясь абсолютной власти правителя, служа ему лично, прямо или косвенно, под началом командира, которому поручено действовать от имени султана. Сила этих новых регулярных османских войск заключалась в абсолютной сплоченности и постоянной готовности к бою.
Османы всегда были начеку, их нельзя было застать врасплох. Армия была оснащена первоклассной службой разведки, хорошо информированной относительно того, когда и где может появиться неприятель, дополняемой безукоризненной работой проводников для сопровождения войск по нужному пути. Путешественник Бертран де Брокьер так отзывался об османских войсках: «Они могут внезапно трогаться с места, и сотня солдат-христиан произведет больше шума, чем десять тысяч османов. При первых ударах барабана они немедленно начинают маршировать, никогда не сбиваясь с шага, никогда не останавливаясь, пока не последует приказа. Легковооруженные, они способны за одну ночь проделать путь, на который у их христианских соперников уйдет три дня».
Таковы были военные таланты выносливого, упорного и дисциплинированного народа, веками вырабатывавшего в себе навыки кочевников к скорости и мобильности. Таковы были — также с точки зрения организации и тактики — принципы совершенного инструмента ведения войны, предназначенного, благодаря своей неуязвимости, превратить государство османов в империю. Это был народ, инстинктивно движимый унаследованным импульсом кочевников все время идти вперед по сознательно намеченному в западном направлении пути, в поиске новых пастбищ. После обращения в ислам этот поиск стал «святым делом» и еще сильнее подстегивался религиозным долгом гази, обязанных, согласно священному закону, разыскивать и бороться с неверными на «землях войны», или Дар-аль-Харб. Воины должны были совершать набеги и захватывать земли неверных, их имущество, убивать или брать в плен и подчинять иноверческие общины власти мусульман. Теперь этот поиск к тому же приводился в движение общественной и экономической потребностями в экспансии, обусловленной непрерывным притоком в приграничные местности новых поселенцев, будь то земляки-кочевники, мусульмане неортодоксальных взглядов или искатели приключений из княжеств Центральной Анатолии. Теперь, придя из степей Азии, эти турки должны были пойти на риск и пересечь незнакомую и негостеприимную стихию — море. И к середине XIV века армии ислама уже были готовы к отправке в Европу.
Глава 2
Вторжение турок в Европу не было внезапным, как нашествие монголов через Азию. Скорее это был процесс постепенного проникновения, роковое следствие ослабления и падения Византийской империи. Процессу была присуща раздробленность, теологическая, а значит и политическая, христианских держав — Запад против Востока, католики против приверженцев ортодоксальной церкви, римляне против греков. Кульминацией стало в начале XIII века вероломное нападение латинских рыцарей Четвертого крестового похода не на мусульман Святой земли, как это изначально планировалось, а на греков — христиан Константинополя. Захватив и разграбив город в 1204 году, они создали на большей части территории, оставшейся у Византии в Европе, Латинскую империю. Благодаря в первую очередь отсутствию единства между своими же собственными христианскими элементами, империя оказалась недолговечной, просуществовав немногим больше полувека, а греки в это время правили сохранившейся у них азиатской территорией из Никеи. В 1261 году они смогли отвоевать Константинополь.
Но удар, нанесенный их империи, все-таки оказался роковым. Византии оставалось существовать еще около двух веков, но только в качестве тени самой себе. Ее слава мирового центра могущества и цивилизации развеялась. Ей так и не удалось обрести былую силу и безопасность. Ее территория существенно уменьшилась. Болгария, Сербия, Македония были утрачены друг за другом. Константинополь был наполовину разрушен, лишен богатств, его население уменьшилось. Торговля с Востоком переместилась в другие места. То, что осталось от нее на западе, теперь было сосредоточено в руках венецианцев и генуэзцев. Религиозная вражда с папством и латинскими державами полыхала ярче, чем когда-либо. Она сопровождалась административным распадом, социальными волнениями и финансовой несостоятельностью.
В этот критический момент византийской истории, увы, не появилась великая династия правителей, способная объединить уцелевшие элементы империи и дать ей новую жизнь. Наоборот, за правлением первого императора из Палеологов после возвращения Константинополя последовало не возрождение — разве что за исключением искусства, — а длительный период упадка. Последствием неправедной войны между христианами и христианами стала внутренняя раздробленность императорского дома, и без того недружного, и династия втянулась в периодическую гражданскую войну, в которой сын воевал против отца, внук против деда, узурпатор против законного правителя. Такое отсутствие единства не могло не сыграть на руку туркам, единым в ведении священной войны. В такой обстановке у них едва ли была необходимость вторгаться в Европу. По сути, их туда пригласили.
Первоначально они выполняли здесь свою традиционную роль наемников, аналогичную той, которую сыграли в Арабской империи халифата Аббасидов тремя веками раньше. Первые наемники пришли из колонии туркмен, обосновавшихся в Добрудже, на западном побережье Черного моря, после восхождения на императорский трон первого из Палеологов, Михаила VIII, бежавшего от латинской оккупации и жившего в качестве изгнанника при дворе сельджуков. Эти туркмены пришли на помощь свергнутому с трона султану сельджуков Изз-ед-Дину, который, в свою очередь, нашел убежище в Константинополе. После угрожающей демонстрации против императора они добились освобождения султана из-под стражи и вместе с ним отправились в Крым. Но его сын и отряд его стражи остались в Константинополе, приняли христианство и составили костяк корпуса турецкой милиции, вскоре быстро разросшегося и обеспечившего желанное подкрепление императорской армии.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
