Когда закончился последний танец, Герман спросил Нелли, можно ли проводить ее домой. Она смутилась:
— Вам нужно спросить Стефена.
Стефен, меж тем, был холоден и неприступен.
— Только я провожаю свою сестру, — коротко отрезал он.
Возвращаясь домой, Герман вспомнил слова Нелли: «Я езжу по субботам в город дневным поездом». Тогда все просто, решил он, надо только узнать расписание поездов…
В субботу Герман ждал на платформе маленькой станции Уэст Ферри. Нелли должна была появиться со стороны дома. Прибыл поезд. Пассажиры устраивались в купе. Герман уже приготовился ждать следующего поезда, но тут увидел знакомую фигурку, спешившую по платформе. Девушка зашла в первый вагон. Он бросился туда и, найдя купе, открыл дверь и уселся, скользнув взглядом по лицам пассажиров, притворно удивился, что Нелли сидит напротив.
В Данди они были вместе, он терпеливо ждал ее у всех магазинов, и вместе они вернулись в Уэст Ферри.
Эта незатейливая и старая как мир игра длилась несколько недель. Каждый раз Герман менял сценарий, не очень изобретательно, но каждая встреча должна была казаться случайной. Отправляясь на предыдущем поезде, он обычно ждал где-нибудь неподалеку и встречал ее будто случайно, когда Нелли выходила с толпой пассажиров.
В одну из суббот Герман смело предложил Нелли пойти вместе в театр. Разрываясь между страхом и желанием, бедняжка Нелли робко согласилась. Она никогда и нигде не бывала ни с одним молодым человеком и волновалась и страшилась этого свидания все больше по мере того как оно приближалось. И в театр они проскользнули, когда занавес уже поднимался.
С этого дня «случайных» встреч больше не было. Они ходили на дневные спектакли. Сестра Агги, с которой Нелли была очень близка и делилась своими секретами, помогала ей как могла. Часто она отправлялась с ними в город, брала на себя все покупки, затем они встречались и вместе возвращались в Уэст Ферри. Но Нелли никогда не позволяла Герману провожать ее до дома, и они расставались на станции.
Они виделись каждую субботу, но было ясно, что рано или поздно кто-нибудь, даже просто невзначай, может сообщить о встречах ее родителям. Нелли старалась не думать об этом, живя драгоценными часами свиданий, которые проносились так быстро! И все-таки неизбежное случилось, но совсем не так, как она могла себе это представить.
Отец Нэлли — мой будущий дед, тоже ездил в Данди по делам каждую субботу, но обычно он отправлялся раньше дочери, а возвращался в 16.10. Будучи постоянным в своих привычках, он никогда не изменял своему расписанию. Нелли возвращалась на час позже него. Такое расписание подходило для ее посещений театра. Но в ту субботу, стоя на платформе и разговаривая с Германом в ожидании поезда, она с ужасом увидела, что к ним приближается отец. Он, вероятно, не заметил молодую пару, потому что встал неподалеку.
Огастесу Стефену Камерону в ту пору было немногим за пятьдесят. Он был плотного телосложения, с резкими чертами лица и глубоко посаженными голубыми глазами. Серебро его волос контрастировало с темным цветом лица. Красивый мужчина, всегда одетый в безукоризненный синий костюм, в неизменной серой шляпе-стетсон и с цветком в петлице, он был человеком властным, способным и на высокое благородство, и на низкую тиранию. А еще у него была привычка, иногда приводившая людей в замешательство: если кто-нибудь его раздражал или противоречил ему, он смотрел «сквозь» собеседника долгим тяжелым взглядом. Но сейчас он был спокоен и глядел прямо перед собой.
Нелли уже представила ужасные последствия этой встречи, ждущие ее дома: конец ее счастливым свиданиям. Но для Германа это был шанс, который он не хотел упустить. Он решительно подошел к отцу Нэлли и, приподняв шляпу, попросил разрешения представиться. Нелли была в нескольких шагах.
— Недавно на танцевальном вечере я познакомился с вашей дочерью, и с тех пор мы встречаемся. Надеюсь, мистер Камерон не сочтет меня слишком самонадеянным за желание познакомиться теперь с ее отцом.
Мой будущий дедушка холодно взглянул сначала на дочь, потом на стоящего перед ним молодого человека. Герман чувствовал, что его молча оценивают, и скромно ждал.
— Скажите, что происходит между вашей страной и Японией?
Если отец и растерялся от такого вопроса, то вида не показал. В ту пору внимание всего мира было приковано к войне между небольшим желтолицым народом и русским колоссом. Мой отец, как все русские, страстно любивший свою родину и следивший за событиями, выразил свою точку зрения. Подошел поезд, и после секундного замешательства все прошли в одно купе. Разговор продолжался до самого Уэст Ферри. Когда вышли со станции, Герман приподнял шляпу, собираясь проститься.
— Молодой человек, — вдруг сказал дед, — я получил удовольствие от нашего разговора, и мне хотелось бы услышать и узнать о вашей стране побольше.
Что-то теплое, как ускользающий солнечный луч, мелькнуло в его гордом взгляде.
— Может быть, вы соблаговолите прийти к нам завтра на ланч?
Нелли, сидевшая всю дорогу молча рядом с отцом, слушая их разговор, теперь испытывала слишком большое облегчение, чтобы вымолвить хоть слово.
Отец принял приглашение, поклонился, поблагодарил, снова приподнял шляпу и ушел.
В этот вечер он написал в Архангельск длинное письмо. Герман рассказал матери о Нелли, о том, как встретил ее и как его пригласили в дом познакомиться с родными, сообщил, что любит ее и хочет на ней жениться. В конце письма он выразил уверенность, что Нелли понравится матери, и просил благословить его брак.
На следующий день Герман пришел к Камеронам. Позвонил в дверь. Бей Хаус, что по-русски «Дом в бухте», — очень точное название дома Камеронов, потому что он стоит на берегу укромной бухты. Это типичный викторианский дом, построенный во времена, когда не жалели денег и материалов, чтобы создать атмосферу благополучия и элегантности. Молоденькая служанка открыла дверь и провела Германа в гостиную. Дед разговаривал там с каким-то молодым человеком. Позже Герман узнал, что это был Эндрю, старший брат Нелли, уже женатый человек, приезжавший по воскресеньям с женой и детьми.
Вошла хозяйка. Она поздоровалась и села. Хотя природа и не наградила ее особой красотой, но наделила прекрасным вкусом, и, несмотря на многочисленных детей, у бабушки была хорошая фигура и очень тонкая талия, что тогда было модно.
Появилась Нелли и, одарив Германа быстрой и робкой улыбкой, сказав несколько слов, исчезла. Вся семья только что вернулась из церкви, и девушки накрывали на стол. Так было заведено по субботам.
Дедушка предложил Герману пройти в оранжерею и взглянуть на то, что бабушка, снисходительно улыбнувшись, назвала его последней игрушкой. Любопытствуя, мой отец последовал за дедушкой в сад, а оттуда в оранжерею. Посредине помещения стояла на треноге мощная подзорная труба. Дедушка пригласил Германа взглянуть в нее на противоположный берег. Никогда раньше не имея дела с биноклями, мой отец был поражен, как приблизилась даль. Ему были видны малейшие детали, даже цветы на шляпке какой-то девушки, он видел ее улыбающееся лицо. Девушка разговаривала с мужчиной, прилегшим на берегу.
