То, что я переживаю, существовать не может. Это против порядка вещей. Больница не может быть местом, где мучают невинных.
Но последний посетитель уходит, и мои мучительницы возвращаются. Они в точности повторяют процедуру. И первая сцена настолько сильно отпечаталась в моей памяти, что еще до того, как аспиратор оказался у меня в горле, еще до того, как бетадин залил мне нос, приходит боль. Очень сильная. Подлая.
— Простите, мадам, простите.
Должна ли я принять эту просьбу о прощении? Я не могу разобраться в своих чувствах. Я не понимаю, приносит ли мне это выражение неожиданной, почти неуместной гуманности минимальное успокоение или угнетает еще сильнее? Радоваться или чувствовать себя оскорбленной? Неужели они предполагают, что я могу чувствовать боль? В таком случае это было бы еще ужаснее.
Уф! Ко мне посетители.
Эти друзья из разряда молчунов. Я бы хотела, чтобы они говорили без остановки: пусть рассказывают про свою жизнь, новости из газет и с телевидения. Я была бы рада узнать о том, что происходит за стенами моего тела, новости важные и пустяковые, все равно что. Политика, сплетни, сводка погоды, спортивные новости… Меня интересует все! Мне бы так хотелось думать о другом. Но я на них не сержусь, я так счастлива, что они здесь. Пока мои друзья в палате, я спокойна.
Глава 7. Бесконечный концерт
— Ваша жена любит музыку?
— О да! Она ее обожает. Почему вы меня об этом спрашиваете?
Это Рэй ответил.
Женщина продолжает:
— Мы можем включить музыку в ее палате, если хотите. Возможно, мелодии смогут стимулировать мозг, вывести ее из забытья, вы понимаете? Попытка ничего не стоит. В любом случае хуже от этого не будет.
Рэй соглашается. Он этого, конечно, не знает, но я ему благодарна. Нет, музыка не выведет меня из забытья, потому что я уже в сознании, но она хотя бы меня развлечет. Я не могу читать или смотреть телевизор, так послушаю песни. Возможно, они позволят мне думать о чем-то другом.
Музыка важна для меня, это правда. Она соответствует моему характеру, радостному и позитивному. Она поднимает мне настроение в моей ванной комнате в четыре часа утра, когда я собираюсь на работу. И я люблю музыку, под которую мы танцуем с Рэем по выходным.
Я не знаю, кассеты ли это, компакт-диски или радио, но очень быстро песни составляют мне компанию.
Азнавур, Сушон, Кабрель… Я повторяю мою классику. Есть песни, которые я знаю, есть и такие, которые мне в новинку. Я начинаю петь. И танцевать!
Однако концерт больше не прекращается.
В этой музыке нет финальной ноты. Голоса, инструменты меня осаждают. И очень быстро я начинаю их ненавидеть. С тех пор как пребываю в темноте, я не могу отличить день от ночи. Но до этого момента в моем распоряжении были долгие моменты тишины, которые, наверное, соответствовали ночи и во время которых мой мозг, как я полагаю, засыпал или хотя бы отдыхал. Теперь тишины больше нет. Никогда. Эстрада сменяется классикой, классика — роком, рок — эстрадой.
Иногда музыка все-таки замолкает. Но в таком случае очень скоро начинает волноваться медсестра:
— Почему выключили? Здесь грустно!
И надоедливую шарманку запускают снова. Музыка сведет меня с ума! Если когда-нибудь я отсюда вырвусь, не уверена, что не потеряю частично рассудок. Это мне напоминает репортаж, который я видела по телевизору или прочла в газетах: непрерывно звучащая музыка была одним из мучений для узников тюрьмы Гуантанамо. И снова эта мысль о пытке за преступление, которое мне неизвестно, в месте, где, как предполагается, меня должны лечить.
Входят женщины. Снова пазухи? Господи, помоги мне! Не прикасайтесь ко мне! Нет, к счастью, они меня не трогают, стоят поодаль. Они разговаривают, но их диалог не имеет никакого отношения к больнице.
— Знаешь, в эти выходные мой мужик меня просто достал!
— Что он опять тебе сделал?
— Они проиграли в футбол. Это так выводит его из себя. И тогда он срывает свою злость на мне.
— Не может быть! И ты ему позволяешь?
— Нет, конечно. Поэтому мы начинаем орать друг на друга. А в воскресенье мы отправились обедать к его родителям. Представляешь там обстановочку? И это выходной день. Сегодня утром я была почти рада вернуться на работу.
Я мысленно представляю сцены, пока они разговаривают. По сути, отличная замена телесериалам. Женщины регулярно заходят в мою палату поговорить. Судя по всему, в этом месте они чувствуют себя в безопасности. Здесь им спокойнее, чем в комнате отдыха. Моя палата становится исповедальней, где они могут все сказать друг другу, не боясь быть услышанными.
Кто подслушает их маленькие тайны?
