Именно таким образом, И. В. Сталин повернул концепцию К. Маркса о пролетарском интернационализме в прагматическую плоскость национальных интересов России.
Необходимо отметить, что внешняя политика И. В. Сталина была выработана и начала реализовываться в ситуации, когда внутренняя политика в СССР была повернута в сторону прямо противоположную к «мировой революции», т. е. к дестабилизации в мире. Поэтому можно смело утверждать, что сталинская внешнеполитическая доктрина была серьезным отступлением от марксизма и ленинизма, и оставалась связанной с ним исключительно использованием привычной терминологией.
Первым серьезным шагом реализации сталинской внешнеполитической доктрины стало вступление СССР в 1935 году в Лигу наций, что совершенно противоречило ленинским принципам внешней политики, и предопределило прагматизм сталинского подхода во внешнеполитическом курсе. Эту яркую особенность новой дипломатии Кремля отмечает один из руководителей британского МИД М. Иден, который был с визитом в Москве в марте 1935 года. Впоследствии он писал о впечатлении, которое произвел на него И. Сталин: «Было легко забыть, что я разговариваю с членом партии. Совершенно определенно, было бы трудно найти меньшего доктринера. Я не мог поверить, что Сталин когда-либо увлекался Марксом. Он никогда не упоминал о нем таким образом, что можно было бы сделать подобный вывод…». /18/.
Рассматривая основной принцип сталинской внешнеполитической доктрины, следует обратить внимание на три принципиальных момента.
Во-первых, осуществляя Великодержавную внешнеполитическую стратегическую линию, Сталин четко держал курс на возвращение традиционных исконных российских территорий в границах 1904 года. Он никогда не забывал своего обещания на Первом съезде Советов СССР 30 декабря 1922 года о сохранении «исторического тела России». Не случайно в последний день Второй Мировой войны в своем «Обращении к советскому народу» 2 сентября 1945 года И. В. Сталин сердечно отметил: «Сорок лет ждали мы, люди старшего поколения, этого дня. И вот этот знаменательный день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции».
Во-вторых, зная, что война неизбежна, Сталин однозначно считал, что СССР должен вступить в мировую войну последним, что позволяло в полной мере владеть ситуацией и ни при каких обстоятельствах не выступать агрессором. Он оставляет за собой право решить, когда следует вступить в войну. Сталин неоднократно подчеркивал, что «искусство большевистской политики состоит в том, чтобы уметь выбрать время и место, и учитывать обстоятельства дела для того, чтобы сосредоточить огонь на том фронте, где скорее всего можно будет добиться максимальных результатов». /65/
Думаю, что в этом и заключался глубокий политический реализм И. Сталина. Он прекрасно понимал, что СССР может вступить в войну, если будет подвергнут нападению, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что именно враг навязал войну.
Отбросив идеологические догмы в своем внешне-политическом курсе, и, опираясь на идеологию развития национального государства, Сталин стремился возложить на Гитлера ответственность за начало войны против СССР и, превратив, таким образом, войну в Отечественную, сделать главной своей опорой идею пробуждения национальной гордости и державного духа русского народа, патриотизма и его внутренней силы, на его способности к самостоятельному и независимому развитию.
И эту великую и значительную цель И. В. Сталину также успешно удалось реализовать. Эти мысли он неоднократно приводил во многих своих выступлениях, где акцент делался, прежде всего, на развитие национального сознания и государства русского народа. Он не принимал бытующего на Западе мнения о неполноценности русской нации. Кстати, говоря о русской нации, Сталин имел ввиду и белорусов, и украинцев, обособляя славян СССР в единую русскую нацию. /62/.
И, наконец, в-третьих. В сложнейшей внешне-политической обстановке 1930-х годов Сталин с выверенной последовательностью и точностью провел в жизнь свой стратегический замысел, — не допустил объединения двух империалистических коалиций, двух группировок великих держав — германо-итальянской и англо-французской. Путем искусного дипломатического маневрирования Сталину удалось столкнуть две противоборствующие коалиции, а самому избежать втягивания в военный конфликт на ранней, невыгодной для СССР стадии. К 1940-му году, когда противостоящие коалиции определились достаточно наглядно: германо-итало-японская и англо-американская, все зависело теперь от Сталина.
В ходе войны И. В. Сталин стал главной фигурой антигитлеровской коалиции и это предопределило его ведущую роль в решении проблем послевоенного переустройства мира.
В этот период времени Сталин показал себя как выдающийся профессионал коалиционной политики, которая была ему знакома в ходе борьбы с различными группами оппозиции в ЦК ВКП(б).
Теперь в условиях антигитлеровской коалиции И. В. Сталин ощущал себя лидером во всех отношениях, создавая самые различные коалиции как внутри отдельных стран, так и в широком международном плане, если ему требовалось это.
Сталин перестал действовать в режиме этой политики, когда послевоенные геополитические преобразования привели СССР в состояние абсолютной международной безопасности.
Это была, пожалуй, самая значительная внешне-политическая победа И. В. Сталина.
В целом можно с уверенностью сказать, что внешнеполитическая доктрина Сталина была по своей значимости и действенности гениальной.
Необходимо отметить, что такую же оценку внешнеполитической деятельности Сталина давали практически все политики и эксперты в XX-ом веке, кто однозначно трактовал политику Советского Союза, как единственно возможную и необходимую с целью разгрома фашистской Германии.
Но проходит время. В конце 1980-х — начале 1990-х годов представители политической элиты Запада и США перед мировой общественностью ставят «удивительный» вопрос: — «Так с чего же началась Вторая Мировая война?» И тут же следует однозначный запрограммированный ответ: — «С пакта Молотова-Риббентропа, с раздела Польши и оккупации Прибалтики».
Нетрудно понять, что такой же ответ мы получим от нынешних российских псевдолиберальных историков и ангажированных журналистов. Такая позиция очень удобна. Она позволяет всем этим сванидзе, млечиным, дымарским и рыжковым попытаться обозначить в массовом общественно-политическом сознании двух врагов — Германию и СССР, — которые поделили мир, а потом сцепились друг с другом. А уж «добрым» западным демократиям Англии и Франции позже «пришлось из двух зол выбирать меньшее».
Примитив этой схемы успешно устоялся в головах российских «историков» и псевдолибералов, которые абсурдно и псевдонаучно оценивают ситуацию неизбежной и близкой войны, сложившуюся для СССР к сентябрю 1939 года, с позиций современного либерализма и современной политической морали.
В настоящее время выходят новые и новые исследования по истинной значимости «Пакта Молотова-Риббентропа», но до сих пор некоторым «историкам» и «политическим экспертам» непонятно, что весь разгул антисталинизма, начатый уже при Горбачеве, осуществлялся, прежде всего, для того, чтобы развенчивая сталинскую эпоху, признавая власть в СССР преступной, можно было бы вполне законным способом аннулировать любые границы, законы, договора этой страны, признав их незаконными.
