Великий кораблестроитель Алексей Николаевич Крылов стал моим кумиром. Им я восхищался. Однажды в кабинете некоего корабельного магната Крылов увидел макет корабля. «Скажите, этот макет в точности повторяет ваш корабль?» – спросил он. Хозяин макета даже обиделся: «Конечно!». «Тогда, если вы обрежете лопасти винтов на фут, скорость увеличится на два узла». И этот диагноз Крылова подтвердился!
Когда нужно было погрузить на судно для отправки в Россию шведские паровозы – он предложил наиболее экономный метод погрузки, чем вызвал восторг бывалых стивидоров Британии и Швеции. От теории он легко переходил к практике. И обо всем писал азартно, остроумно, живым русским языком. Не терпел скуки и рутинерства. Он был не только кораблестроителем, но и астрономом, и математиком. Я знал, пожалуй, еще лишь троих ученых со столь широкими научными интересами: А. М. Обухова, Т. М. Энеева и Б. В. Раушенбаха.
А вот узкие специалисты делятся на два разряда. Одни узнают все больше о все меньшем. И в конце концов – знают все ни о чем. Другие узнают все меньше о все большем – и в результате знают ничего обо всем…
Но я, конечно, был прилежным читателем не только научно-популярной литературы, но и научной фантастики – Богданова, Казанцева, Владко… И жадно смотрел фильмы – «Аэлита», «Космический рейс», немецкий фильм «Женщина на луне»… Я там просто жил, мысленно влезал в экран, был с героями. Старт ракеты в фильме «Космический рейс» меня поразил. Я мечтал стать ракетостроителем! Дух Космоса, мне кажется, там передан блестяще! То есть этот фильм зовет в Космос, зовет человека расширить круг своего обитания – и это самое главное, мне кажется, как профессионалу. Я его очень полюбил, когда впервые увидел, и много раз смотрел. Мне кажется, что фильм замечательный.
В космос меня позвала фантастика… В годы моего детства фантастики в СССР было немного, так что я перечитал все, что было издано. Писатели гораздо раньше Гагарина и Титова освоили полеты, и не только вокруг Земли, но и в дальний космос, и на Марс, и на Венеру, и в другие миры.
Сегодня, по-моему, фантастической литературы в сотни раз больше, но новых качественных, прорывных книг еще меньше. Не так давно я принимал участие в семинаре молодых фантастов и услышал там, что Стругацкие устарели. Я сказал этому молодому писателю: «Давайте подождем хотя бы десять лет и посмотрим, вас будут печатать или по-прежнему Стругацких».
С писателями-фантастами, братьями Стругацкими, Ольгой Ларионовой и Станиславом Лемом мне посчастливилось встречаться и беседовать. С Лемом мы встретились во время конференции в Варшаве. Я любил его книги, считал и считаю Лема одним из лучших фантастов. Мы говорили о «Солярисе» – фильме, который Тарковский снял по его роману. Лему фильм категорически не понравился: «Я видел своих героев другими!». Я возразил: «Литература и кинематограф – два разных искусства. Если снять роман с буквальной точностью – получится подстрочник. А зачем он нужен, когда можно прочитать вашу замечательную книжку? По законам кинематографа Тарковский сделал героев такими, какими он видел их глазами режиссера».
Я признался Лему, что очень люблю его рассказ «Нашествие с Альдебарана», в котором простые польские крестьяне побеждают представителей высшей агрессивной цивилизации. Я очень люблю и некоторые рассказы о пилоте Пирксе. Вообще, несмотря на небольшой спор, это был добрый разговор. Общались мы, конечно, по-русски.
Много лет я был активным читателем фантастики. Сегодня я фантастику почти не читаю, больше интересуюсь научно-популярной литературой. Полеты в космос не так меня волнуют, как вопрос, кто мы, откуда и куда? Гомо сапиенсы мы или еще не сапиенсы… или уже не сапиенсы. Я хочу понять логику нашего существования в истории. Действительно ли мы произошли от обезьян, эволюция которых заняла миллионы лет? А мы преодолели путь от них до себя за несколько десятков тысяч лет? Вмешался ли кто-то в этот процесс и его ускорил? Или обезьяны – это предыдущая цивилизация, и раньше они были тоже людьми, но деградировали, оттого что стали потребителями…
Школа, книги, Дом Занимательной Науки – вся система образования помогала мне стать ученым и космонавтом. А что сегодня, в XXI веке? Поделюсь тревогой. И в школе, и в научных институтах, и в космонавтике главную роль стали играть деньги. Ими можно созидать, но можно и разрушать. Специалистов пенсионного возраста стали быстренько увольнять, добиваясь экономии средств. До всех этих «денежно-базарных» отношений, например, в нашей космической отрасли был мощный сплав опыта и молодости. Бережно передавался тот опыт, который не передать в указах, приказах и чертежах. И уходили лишь тогда, когда знания были переданы. А потом был допущен разрыв: поспешили убрать пенсионеров, и молодежь стала робкой. Мы решали любые задачи – первый спутник, первый человек, обратная сторона Луны, – что бы ни ставилось, решалось все.
Когда мы обогнали в космической гонке американцев, всегда считавших фаворитами себя, когда мы запустили первый спутник и первого космонавта, американцы изменили свою систему образования. Под нашу. Они поняли, что все их богатства не дали им технического превосходства. Наша система образования была очень правильной. Сейчас множество лучших специалистов во всех отраслях за рубежом, особенно в кибернетике, математике, компьютерах – русские. И наши хакеры, чего скрывать, самые лучшие. Советские мозги, получившие советское образование, всюду ценятся не зря.
Нынешнее изменение нашей системы под американскую – это не шаг в российское будущее, а возврат в американское прошлое. Получается, что этим мы выполняем задачу, поставленную бывшим премьер-министром Великобритании Тэтчер, видевшую Россию поставщиком нефти и газа. И где не должны вырастать высокие технологии и научные достижения. И ныне внедряемая система образования хороша лишь для того, чтобы обслуживать эти трубы. Я считаю, система образования и науки не должна зависеть от коммерции. В конечном итоге это и коммерчески не выгодно!
Шахматный дебют
Играть в шахматы я научился самостоятельно с небольшой помощью соседей по коммунальной квартире. Выучил правила и играл без шахматной теории, как бог на душу положит. И вдруг стал всех обыгрывать – соседей, товарищей по школьному шахматному кружку – всех, кто попадал под руку. Пошел в кружок при Дворце пионеров. А в Ленинграде была сильнейшая шахматная школа, воспитавшая как раз в те годы немало гроссмейстеров, которые тоже начинали с Дворца пионеров.
Я и там начал всех лихо обыгрывать. При этом я не знал ни испанской партии, ни сицилианской защиты, ни чего-либо другого из шахматной теории. И тут мне сказали: «Кто ж так играет? Ты делаешь неправильные ходы! Тебе теорию читать надо». Тогда я проштудировал шахматные книжки, разобрался в теории и… стал проигрывать. Оказывается, пока я не знал теории – мои безумные розыгрыши приносили победу. Я ставил своих противников в отупение. А тут стал, как все – и меня начали обыгрывать. Так я и остановился на третьем разряде, бросил играть. С тех пор играл изредка.
В полете с Юрием Романенко у нас были шахматы, но мы их ни разу не раскрыли, времени не было. Зато через много лет, в казино «Космос» я стал чемпионом мира по игре в шахматы в поддавки, самым главным поддавалой. Турнир проходил первого апреля. Там даже В. Корчной принимал участие – знаменитый гроссмейстер международного класса. Я пришел туда в отвратительном самочувствии, мне перед этим плохо вылечили зуб. Думал, быстро проиграю и уйду.
