Она надеялась, что ничего не перепутала. Дорис не раз попадала впросак. Взять хотя бы последний случай, когда она разревелась, увидев у магазина плачущую малышку. Девочка даже не всхлипывала, просто слезы текли у нее по замурзанным щечкам. И Дорис тоже заплакала от сочувствия к ребенку. Она ничего не могла с собой поделать. Даже встречая в книге эпизод с плачущим ребенком, она начинала рыдать. Да, хорошая же из нее получится мать! И вот теперь, если она еще и заблудилась…
А что тут такого, это вполне в ее духе. Умницей ее не назовешь, да и сексуальной — тоже. Считается, что у девушки, которая всегда на виду, непременно должна быть яркая личная жизнь и богатый опыт в общении с мужчинами. Но Дорис все еще приводило в смятение то, как ее воспринимали окружающие. Все это фальшь. А вдруг в конце концов она станет такой, какой ее хотят видеть? Эта мысль пугала девушку. Ведь превращение может произойти незаметно для нее самой!
Теперь она проезжала мимо стада овец. Вздохнув, Дорис с сомнением покачала головой. Кажется, Моника что-то говорила об овцах. Или нет? Дальше шли распаханные поля, потом по обеим сторонам дороги замелькали деревья. Дорис заметила слева дорожку, ведущую прямо к дому. Она остановилась на зацементированной площадке, вылезла из машины и расправила плечи. У подножия поросшего лесом холма стояло здание, построенное в стиле эпохи Тюдоров, а перед ним простиралась долина. Невдалеке виднелась живописная старинная усадьба — судя по всему, пустая и заброшенная. Абсолютный покой и тишина вокруг, если не считать блеяния овец. Ни машин, ни радио — красота! Дорис боязливо подошла к парадному входу и набрала охранный код. Убедившись, что не произошло ничего неприятного, вроде оглушительного воя сирен, она расслабилась. Внутри дом оказался очень просторным. Огромный камин, столовая, полностью оборудованная кухня, в которой была даже посудомоечная машина. На втором этаже располагались три просторные спальня и ванная комната. Дорис была совершенно счастлива. Целых две недели она сможет быть самою собой. Никакой косметики, никаких элегантных туалетов и никаких преследователей! Только тишина и покой, в которых она так нуждалась.
Несколько дней Дорис обследовала окрестности. Обнаружив в сарае старенький велосипед, она съездила в ближайший маленький городок, познакомилась с несколькими фермерами и посетила местный паб.
В субботу вечером, следуя оставленной хозяйкой инструкции, она решила пополнить запасы дров. Одетая в шерстяную рубашку, джинсы и удобные кроссовки, девушка неумело, но с энтузиазмом пилила бревно, когда почувствовала, что за ней наблюдают.
Вздрогнув, Дорис резко обернулась, при этом чуть было не потеряв равновесия. Итан с реакцией, достойной профессионального спортсмена, отбросил в ближайший куст банку кофе и газету, которые держал в руках, и успел поймать ее на лету.
Он поставил девушку на ноги и внимательно посмотрел на нее, словно желая убедиться, что она в полном порядке. Он даже не запыхался в отличие от нее.
— Ты меня напугал, — прошептала Дорис.
Никогда в жизни она не испытывала такого острого, волнующего ощущения близости мужчины, тепла его рук, которые все еще поддерживали ее.
— Прости, — произнес он, не отрывая от нее взгляда.
Проглотив комок в горле, она выпалила скороговоркой:
— Что ты здесь делаешь? Ты же сказал, что мы поговорим, когда я вернусь!
— Я так сказал?
— Надеюсь, ты не собираешься здесь жить? — спросила Дорис, приходя в ужас от этой мысли.
Он едва заметно улыбнулся.
— Нет, я остановился в Холле.
— В Холле? — прошептала она.
Итан показал рукой на старинную усадьбу у подножия холма.
— Как, неужели ты еще не все тут разведала? — спросил он, усмехаясь.
— Нет, то есть я не заходила в эту усадьбу. И не знаю, чья она.
— Зато я знаю.
— Вот как?
— Да. И я не имею привычки одалживать молоко или сахар, — предупредил он, глядя на нее с выражением мягкой иронии.
— Не даешь в долг?
Он улыбнулся, а затем нежным и точно рассчитанным жестом медленно убрал прядь влажных волос с ее лба. Дорис задрожала.
— Я не слышала, как ты подъехал.
— Я приехал вчера вечером, а сейчас пришел сюда пешком.
— Пришел? Отсюда до деревни четыре мили!
— Восемь, если считать обратный путь.
Он, наверное, хороший спортсмен, подумала она безо всякой связи с происходящим, зачарованно глядя ему в глаза. Все еще хмурясь, Дорис стояла, не в состоянии двинуться с места. Ее сердце отчаянно колотилось. Даже в старых джинсах и рабочей рубашке этот человек умудрялся выглядеть элегантным, даже каким-то утонченным. Ей казалось, что рядом с ним у нее особенно неряшливый вид.
— Что это ты тут делаешь?
— Дрова пилю. Моника оставила указания, что нужно делать. В том числе регулярно пополнять поленницу.
— Понятно, — протянул он.
— А ты думал, такая работа мне не по силам?
— Скорее, плохо представлял тебя в этой роли, — запнувшись на мгновение, уточнил Итан.
Понимая, какое впечатление может произвести на него ее затрудненное дыхание, Дорис с некоторым опозданием попыталась сделать вид, что ее ничуть не смущает столь внезапное появление литературного агента.
— Я много чего умею! — сказала она с вызовом.
— Да, — подтвердил он очень тихо, — могу себе представить. Брось пилу.
Ее пальцы разжались сами собой, и пила упала на землю.
— И полено тоже.
Словно сквозь вату Дорис услышала, как кусок древесины с мягким стуком упал у ее ног. В ушах у нее застучало.
— Мне нужно переодеться, — выдавила она через силу.
Итан молча смотрел на ее губы. Девушка почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.
— Я видела Монику, — зачем-то пролепетала она.
— Здесь?
— Нет. Утром в день отъезда. Я подвезла ее до аэропорта.
— Очень любезно с твоей стороны, — рассеянно произнес Итан, не отводя взгляда от ее рта.
Слегка улыбнувшись, он поднял руку и большим пальцем медленно провел по ее нижней губе.
— Итан…
— Молчи.
Он подошел вплотную и прижался к ней, придавив к стене сарая. Дорис почувствовала, как заскрипели доски под тяжестью их тел. И тут он прильнул к ее рту долгим поцелуем. Ухватившись за его рубашку, девушка судорожно вздохнула.
— Удивлена? — его голос прозвучал очень мягко.
Не глядя ему в глаза, она кивнула.
— А ты думала, что тебе не понравится?
— Не понравится? — Дорис была словно в трансе. — Отчего же? — Не очень понимая, что говорит, она спросила сдавленным голосом. — А тебе?
