— Намного? — со скукой в лице спросил Кискин-младший.
— Раза в два.
— В два?.. — ехидно улыбнулся Витька.
— То есть… — Отец кашлянул. — Я выразился не в прямом смысле, а обобщенно. По крайней мере я не стал бы в изложении употреблять ваши тусовочные словечки. К Пушкину надо относиться с уважением.
И тут замечательная мысль появилась в голове Кискина-младшего.
— Пап, — сказал он, — выручай. Напиши изложение за меня. Ты ведь вон какой умный — в институте работаешь, газеты читаешь. Ну что тебе стоит? Одной левой сможешь. Раз — и готово.
— Гм… Не знаю, не знаю. Давно ничего не писал для школьных учителей.
— Да все проще простого. Сдувай, как у меня написано. А у меня — как у Пушкина. Только пиши своими словами.
Кискин-старший взял ручку и, поглядывая в тетрадь сына, принялся строчить. Вот что вышло из-под его пера.
Легендарный князь Олег пришел к выводу, что наступило время рассчитаться с хазарскими племенами за их вероломные нападения на Киевскую Русь. Свое решение он не стал откладывать в долгий ящик. В ту эпоху средством передвижения был конь. Князь сел на него и со своими кавалеристами поехал по полю. В пути встретился ему ясновидящий старик-экстрасенс.
— Можешь ли ты, уважаемый, — спросил князь, — предсказать мою судьбу? Не бойся, в любом случае получишь вознаграждение.
— Твоя награда мне не нужна. — Старик запрокинул голову и устремил близорукий взгляд в космическое пространство. — Причиной твоей смерти будет твой конь.
Князь пересел на другое средство передвижения, но той же породы. А верного коня отдал прислуге со словами:
— Тщательно ухаживайте и кормите по первому разряду.
После успешных военных действий Олег вернулся домой. Однажды он организовал обед, во время которого вдруг спросил:
— А как чувствует себя транспортное средство, которое я оставил здесь перед масштабным наступлением на противника?
— Твой конь, — ответили ему с трауром в голосе, — уже давно скончался.
Князь подумал: «Как же это не соответствует тому, что предсказал старик-экстрасенс». Олег тут же выразил желание увидеть кости коня. Князя доставили к реке, возле которой он и обнаружил детали, оставшиеся от бывшего средства передвижения.
— Невероятно! — произнес князь. — По словам старика, я должен был погибнуть от этого коня. Но он ушел из жизни, а я полон сил и энергии.
Князь поставил ногу на череп транспортного средства. Оттуда выползло ядовитое животное — представитель класса пресмыкающихся — и ужалило князя в опорно-двигательный аппарат, чуть ниже колена. Спустя пятнадцать секунд сердечная мышца Олега прекратила свою деятельность.
Через несколько дней учительница вернула Вите Кискину тетрадь, где на этот раз написала так: «Язык безобразный. Ничуть не лучше, чем в первом изложении. Опять ставлю единицу. О, несчастный Пушкин! Перечитайте классика. Поучитесь у него».
Кискин-старший, познакомившись с оценкой своего труда, только вздохнул. Затем произнес:
— Гм… Слишком строга твоя учительница. Все было, как у Пушкина, то есть как у тебя. Что скажешь? — Он взглянул на сына.
— Я, между прочим, в твоем возрасте… — бойко начал Кискин-младший и умолк.
— Что? — поинтересовался отец.
— Не знаю, пап. Я еще не был в твоем возрасте…
Кискины с недоумением смотрели друг на друга.
Плач пятиклассника Женьки Проегоркина по безвременно утерянному портфелю
О, мой верный портфель, пятый с начала учебного года, отчего ты меня покинул?
Не я ли был твоим другом до того дня, пока ты куда-то подевался, как и первые четыре? Ты мне преданно служил дольше других — целый месяц! — и не знал никакой корысти, ибо ни разу я тебя не почистил, не протер, не зашил твоих ран, полученных в битвах на школьном дворе.
Да, тебе не довелось носить учебники, так как они были потеряны портфелем первым еще в сентябре, но ты достойно нес всякую иную службу, и прежде всего, как я уже упомянул, боевую. Ты был мне и щитом и мечом, ты мужественно принимал на себя удары других портфелей и разил головы и спины моих одноклассников. После того как мощным ударом ты сбил с ног Мишку Проскурякова, у тебя оторвалась ручка, но я тебя не бросил в беде, и ты по-прежнему продолжал мне верно служить.
Если б не ты, о мой портфель, я умер бы с голоду. Разве не ты выручал меня на переменах домашними бутербродами, ибо сходить в столовую я не успевал: нужно было что-то списать у отличников и хотя бы одним глазом заглянуть в чужие учебники.
А как ты помогал в спорте! Благодаря тебе я развил мускулатуру. Я закладывал в тебя кирпич и выжимал, как гирю. Иногда ты был штангой ворот. И сколько раз ты спасал их от неминуемого гола! Выступал ты и в метательных видах спорта — летел то как диск, то как ядро. Случалось, я съезжал на тебе с ледяной горки, как на санках. Ты помогал даже в хоккее. Когда меня удаляли с поля, я садился на тебя, как на скамью штрафников.
Я доверял тебе и свои сердечные тайны. Только ты знал о переписке с Веркой Ряшенцевой. Ее записки я хранил у тебя на самом дне под оторванной с одного края подкладкой.
О, дорогой мой пятый портфель! Я думаю, что ты был у меня последним, ибо дорог ты не только мне, но и родителям: они говорят, что денег на тебя не напасешься. Хватит, говорят, тратиться на покупки портфеля с каждой получки.
Как я буду жить и учиться без тебя, мой кормилец, моя отрада, мое оружие?!..
Прощай, верный товарищ!
Кто же я такой? (фантазия)
Вот что ему приснилось. Он куда-то шел по улице. Спешить было незачем. Он посматривал по сторонам, иной раз останавливался.
— Черепаха, — услышал он. — Смотрите, какая черепаха.
Он стал оглядываться. Но черепахи не увидел. И вдруг он понял: черепаха — это он. Да, да, — вот он ползет на четырех лапках, из-под панциря выглядывает его маленькая головка.
…Через овражек все идут по мостику. А он хочет перейти овражек вот здесь, на этом месте: до мостика нужно еще идти.
— Эй, — кричат ему. — Ты куда? Мостик же рядом.
Но он никого не слушает, начинает спускаться.
— Осел, — слышит он, — упрямый осел.
И у него вырастают длинные уши, из-под панциря вытягиваются ослиные ноги.
…Он опять идет по дороге. Начинается дождь. Все раскрыли зонты. Обходят лужи. А он перепрыгивает через лужи.
— Коза, — слышит он.
У него появляются рога, козлиная бородка.
…Он зашел в магазин. Кого-то задел боком. Потом зацепил стоящий у стены манекен.
Кругом зашумели:
