Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 185
И они пропали. Пропали бесследно. Когда Кукутис первый раз задумался об этом, проходя через бывшие прусские земли, и спросил у встречного поляка, куда делись пруссы, поляк ответил: «Их убили литовцы!» Поляк, видимо, литовцев не любил и в Кукутисе тоже литовца признал. Поэтому так и сказал. А Кукутис поначалу поверил. Он вспомнил, что ему говорили про пруссов литовские крестьяне. А говорили они, что пруссы не умеют любить и поэтому у них почти не бывает детей. И действительно, ни разу раньше, проходя через прусские села и городки, он не видел детей, не слышал детских голосов и смеха. «Вымерли?» – задался он вопросом. И кивнул. А если вымерли пруссы, то и понятно, почему сама Пруссия пропала. Растянули ее по кускам поляки и русские. Ну, литовцам тоже кусочек достался – Мемельланд, но он и так был литовским. Хотя до литовцев был он и шведским, и тевтонским, и ливонским. Однако когда Мемельланд стал литовским и вернул себе название Клайпедского края, не было в нем пруссов. Немцы были, поляки были, даже эти странные мемельландеры, которые говорили по-литовски, но литовцами себя не считали, тоже были. А пруссов не было! Значит, соврал поляк, тот, который сказал, что пруссов литовцы убили. История ведь показывает, что если один народ убивает другой, то земля убитого народа сразу переходит к народу-убийце, но и недоубитые остатки убитого народа продолжают тихонько жить на окраинах. Но ведь нет на окраинах Литвы никаких пруссов. И земли у Литвы больше не стало.
Ее как было мало, так и осталось мало. Хотя в старые времена, много веков назад, Великое княжество Литовское было самым большим царством Европы, в которое, кстати, и все прусские земли входили. И тогда было Европе в этом княжестве уютно. И полякам, и пруссам, и тем малым народам, которые еще не придумали, как себя называть.
За спиной Кукутиса неожиданно зафыркала лошадь, отвлекла его от пеших раздумий, и шагнул он испуганно в сторону, уступая ей дорогу.
– Тпру! – крикнул лошади мужик и потянул вожжи на себя, отклонившись назад. Отпрянули от его раскрытого рта летевшие вниз снежинки.
– Шядай![3] – Мужик приглашающе указал Кукутису рукой на телегу.
Старик подошел, неуклюже подпрыгнул, оттолкнувшись здоровой ногой и отведя чуть в сторону деревянную. Уселся бочком, обернулся к возчику, кивнул благодарственно.
Возчик хлестанул пегую лошадку коротким кнутом, и телега снова тронулась в путь. Тронулась бесшумно, что само по себе насторожило Кукутиса. Уже встречались ему в жизни бесшумные телеги, увозившие подобранных случайных попутчиков в вечность, из которой нет возврата. Случались в 1918-м, когда войны уже почти не было, но не было и еды. И тогда села выбирали возчика, смазывали хорошо колеса телеги, чтобы не скрипела, и отправляли на ближайшую дорогу, чтобы возчик подобрал какого-нибудь странника помоложе, убил, голову отрезал и выкинул, а тело в село на еду привез. Тело без головы и разделывать легче. Голова ведь отвлекает, заставляет всматриваться, задумываться: откуда человек пришел, каких кровей, какого цвета глаза?
Кукутис наклонился вперед, чтобы на колеса посмотреть, да чуть и не слетел с телеги на ухабе. Однако успел заметить, что колеса под телегой были от машины.
Небо впереди светлело. Снежные тучи иссякли, весь свой запас растратив. И хоть дорога была еще покрыта снегом, но лежал он на ней неустойчиво, то и дело перекатываясь и оголяя острые, выдавленные еще осенью другими колесами края колеи, замороженные зимним воздухом.
– Тебе куда надо? – спросил, не оборачиваясь, возчик.
– Прямо, – ответил Кукутис. – В Париж.
Возчик обернулся. На губах взыграла усмешка.
– Это же далеко, за Варшавой! А зачем тебе туда?
– На похороны.
– Опоздаешь!
– Нет. Он еще не умер.
– Кто?
– Покойник. Покойник еще живой…
Возчик пожал плечами и уставил свой взгляд на пегую лошадь, тянувшую телегу не особенно прытко. Хлестанул ее коротким кнутом, и она побежала резвее, из-за чего и телегу затрясло повеселее на мерзлой гравийке, и Кукутиса пару раз подбросило, да так, что он чуть спиной на солому не опрокинулся.
«Хочет, чтобы я не опоздал?» – подумал о возчике Кукутис, посильнее схватившись руками за бок телеги, на котором сидел.
Глава 7. Париж
Шесть утра еще не наступило, когда автобус причалил к парижскому тротуару в Порт Майо. Прямо напротив кафе, перед которым смуглый магребинец подметал улицу. Водитель включил свет в салоне, и слежавшаяся за ночь масса пассажиров зашевелилась, стала распадаться на просыпавшиеся человеческие единицы.
Андрюс открыл глаза. Бросил взгляд на Барбору. Она еще смотрела сны. Будить ее не хотелось. Хотя ее мечта – проснуться в Париже – теперь была в нескольких мгновениях от реальности. И все-таки Андрюс тянул эти мгновения, растягивал их в секунду и десятки секунд, видя, как неспешно и, слава богу, негромко, поднимались со своих мест другие пассажиры.
Он оглянулся, пытаясь увидеть пару знакомых лиц, тех, кто садился вместе с ними в Вильнюсе в этот автобус. Но, странное дело, пассажиры выходили и входили по дороге в разных городах Польши и Германии. И, видимо, из литовцев, севших в автобус в Вильнюсе, только они вдвоем с Барборой и доехали до Парижа. Остальные сошли раньше, а их места заняли поляки, словаки и немцы. И теперь они стояли под автобусом и ждали свои рюкзаки и сумки, спрятанные в багажном отсеке. А водитель не спешил. Он все еще сидел за рулем, поглядывая в зеркало на салон, и пытался дозвониться кому-то по мобильному.
– Доброе утро, – прошептал Андрюс в ушко Барборе.
И она открыла глаза.
– Париж тебя приветствует! – сказал он ей и показал взглядом за окно автобуса.
А за окном в это время ползли вверх по витрине кафе защитные железные жалюзи. Внутри кафе уже горел свет, и по мере поднятия этих жалюзи улица под витриной становилась все светлее и светлее.
– Для нас открыли кафе! – прошептал Андрюс. – Пошли?
Она кивнула.
Забрав два рюкзака, они зашли внутрь. Забились в уютный угол.
Магребинец, теперь стоявший за барной стойкой, вопросительно уставился на Андрюса.
– Кофе и круассан. Два! – сказал ему Андрюс.
Магребинец кивнул и вышел из кафе. Они остались одни, проводив его удивленным взглядом.
– Куда это он? – удивился Андрюс.
– Какая разница! Зато мы проснулись в Париже, – проговорила Барбора. – И теперь будем здесь просыпаться всегда!
Магребинец вернулся с бумажным пакетом в руке. Над пакетом поднимался легкий пар. Он высыпал на поднос на барной стойке горячие круассаны. И подошел к блестящей никелированной кофеварке.
Автобус, привезший их в Париж, медленно тронулся с места и уехал, открыв для Андрюса и Барборы противоположную сторону улицы. Там уже горели витрины булочной и маленького продуктового магазинчика.
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 185
