Завтрак и сборы не заняли много времени, и вскоре телеги, грохоча и подпрыгивая, потянулись к западным воротам. Городок, чьего названия девушка так и не узнала, остался позади, вновь потянулся широкий, наезженный и мощеный тракт, обсаженный молодыми деревьями.
1. Мститель. Сейчас
Харек равнодушно смотрел на корчившегося над углями человека.
Храм, сложенный из огромных, в обхват бревен, догорал неподалеку, с той стороны веяло теплом и тянуло гарью. Шумели под ветром кроны деревьев, сегодня только с помощью магии спасенных от пожара.
– Прокля… проклятье вам всем! – прошипел человек и, изогнувшись, попытался плюнуть в своих мучителей, но попал себе на грудь.
Был он лыс, тощ и обнажен, если не считать грязной набедренной повязки. Антрацитовые глаза с расширенными от боли зрачками таили фанатичное, упорное безумие.
– Может быть, заклинанием попробовать? – спросил кутавшийся в плащ Митта-Мясо.
Он мерз, несмотря на то, что вокруг царила удушающая, влажная жара, обычная для Черных лесов. Было это следствием одной давней схватки, когда молодой еще маг выжил только чудом, и потерял кое-что из свойственного обычным людям.
– Бесполезно, клянусь задницей Вечного, – сказал Харек. – Он от них защищен. Попробуем иначе.
– Проклятый! Проклятый! – взвыл повешенный над углями, дергаясь и щеря гнилые зубы. – Как смеешь ты поминать его имя, как смеешь ты творить то, что творишь!
– Смею, поверь мне, – ответил Харек, принимая у Фарцига зазубренный нож, чье лезвие отливало фиолетовым.
И жрец Вечного, бывшего хозяина мира осекся, глядя в лицо наклонившегося над ним человека. Обычного на первый взгляд мужчины лет сорока с сединой в темных волосах и серо-стальными глазами.
Хранитель затерянного в недрах Черного леса святилища понимал, что в гости к нему явились не просто наемники. И еще он чуял в зазубренном клинке ядовитую, опасную силу, и эта сила жгла не тело его, а душу.
Фарциг поморщился, когда фиолетовое лезвие коснулось кожи, вошло в плоть, и брызнула кровь.
– Лучше скажи все сам, – попросил Харек.
– Нет… нет… – прохрипел жрец, и вдруг завизжал, точно поросенок, живьем насаженный на вертел. – Оййййииии…. Нет… ваййиии… что ты творишь?.. Все скажу, только убери!
– Говори.
– Но что… ты… хочешь… знать? – повешенного над углями била крупная дрожь, глаза его вращались в орбитах, с губ летела пена, и это несмотря на то, что рана от зазубренного ножа получилась неглубокой.
Служитель Вечного поднял белый флаг, смирился с поражением.
Ведь мало кто устоит перед касанием Клинка Тьмы.
– Слово, положенное в основание твоего храма, – и Харек кивнул туда, где из груды углей выстреливали язычки огня, и неспешно тлело то, что недавно было стенами и кровлей.
Жрец так удивился, что на миг забыл о мучениях.
– Ты знаешь? – спросил он, подняв голову. – Но кто же ты? Вы знаете, кто он?
И лысая голова завертелась, взгляд побежал по лицам стоявших кругом людей… и не только людей.
– Наш наниматель, что платит щедро и без обмана, – проговорил Фарциг, убирая зазубренный клинок в ножны на поясе.
Невысокий и щуплый, он был весь увешан оружием – два меча, длинный и покороче, метательные ножи, засапожник, пара топориков… и это только то, что находилось на виду.
– Я тот, кто покончит с вами со всеми, сожри меня Хаос, – сказал Харек, и глаза его полыхнули ненавистью.
– Да… о нет, – прошептал жрец. – Ты сделаешь, да… и он не остановит тебя…
– Говори!
– Да, слово под основанием храма… – повешенный над углями старик закашлялся. – Он простит… Он простит… – из бесцветных глаз под седыми бровями побежали мутные слезы. – Огонь во рту золотого дракона.
– Он не врет? – Харек посмотрел на Митту.
– Говорит правду, по крайней мере, сам в это верит, – маг покачал головой, и серо-алое, лишенное кожи лицо его, в которое мало кто мог глядеть без содрогания, задергалось.
– Тогда пусть умрет честно, – Харек вытащил из ножен меч, обычный полуторный клинок.
Лезвие вонзилось в грудь жрецу, тот выгнулся в последний раз и затих.
– И что дальше? – пробасил огромный орк, чьи клыки были подпилены, а мощную шею украшало ожерелье из высушенных, магическим образом уменьшенных черепов – людских, гномьих, гоблинских, имелся даже один эльфийский.
– Вы займетесь ужином, а я буду думать, – сказал Харек.
Тело хранителя святилища оставили там, где его пытали, а костер развели чуть в стороне, под сенью деревьев. Сходили за водой, поставили котлы над огнем, Митта замахал руками, ставя колдовскую защиту от летучих кровососов.
Над джунглями стемнело, резкие вопли дневных тварей сменились мягкими голосами ночных.
– Готово, можно жрать, – сказал Бирцэ, зачерпнув из котелка. – Харек, не заснул?
– Нет, божья срань, – и предводитель маленького отряда поднялся с бревна, на котором сидел.
Они поели, и только после этого он заговорил вновь:
– Дело, ради которого я вас нанимал, исполнено, и вы свободны идти куда угодно. Но я предлагаю вам новое.
– Где на этот раз? – спросил Фарциг, задумчиво почесываясь.
– Нам предстоит отправиться в Ревайн.
– Столица Тарегона? – на лице Бирцэ, гладком, несмотря на возраст, поднялись брови. – Хотя да, можно было догадаться, огонь во рту золотого дракона – герб этого сраного, но богатого королевства.
Полукровка, рожденный на границе Тегары и эльфийских лесов, он знал куда больше обычного рубаки, а еще клал десять стрел подряд в подвешенное на нитке колечко… с сотни шагов.
– А что там? – орк зевнул, показав, что все зубы, помимо клыков, у него целы.
– То же, что и везде, какое-нибудь святилище с безумными жрецами, которое нам нужно разрушить, а их всех прикончить, – проворчал Митта, сидевший у самого огня, так что языки пламени едва не касались его лица. – Или я не прав, а, скажи-ка, Одержимый?
Он один называл Харека по прозвищу, другие его если и поминали, то про себя.
– Да, ты прав, – спокойно ответил предводитель маленького отряда, но глаза его на миг странно блеснули.
– Но это далеко… через земли Ардила тащиться, потом как-то границу пройти, – протянул Деми, чернявый и смуглый умелец в обращении с самым разным оружием, – и в город проникнуть, а чужаков там не очень любят…
– Это не ваша забота, – сказал Харек. – Ставка обычная – вам задаток в фунт золота. Простым воинам – одна треть фунта. Столько же потом.
– Годится, – рыкнул орк, и на физиономии его появилась довольная улыбка.
