Так как по дороге к железнодорожной станции были расставлены воинские патрули, проверявшие документы, ехать в санях купца было надежнее, чем с Микко. Он и избрал такой маневр для отвода внимания.
«Купец» взял за дорогу в семнадцать километров три тысячи марок. Два раза осматривали наши документы бравые солдаты, все сошло благополучно.
Документы были на подлинных бланках сфабрикованы в Финской секции Коминтерна. На станции снова потребовали документы и, проверив наши, взятые у Микко, чемоданы с провизией, любезно извинившись, козырнули «шюцкористы» и впустили в зал.
Билеты до Выборга купил купец.
Я слыхал, как он пояснял стоявшему около кассы солдату, что едет на выборгскую ярмарку покупать «свояченице» корову. Итконен, однако, с нами доехал до первой станции и, распрощавшись, сказал, что Микко будет в следующем вагоне. На станции Мустамяки вошли в вагон двое статских — агенты политполиции.
Потребовали документы.
Спросили, куда едем, и, удовлетворившись моим ответом, отметили на «ленсманской» бумаге визу.
Перед самым Выборгом тоже, и второй этап прошел благополучно.
От Выборга до Гельсингфорса ехали вместе с Микко. Поздно вечером прибыли в Гельсингфорс.
Микко нанял такси.
Прибыли в Тээле — на конспиративную квартиру.
Хозяин квартиры, «портной» Якима, был, как потом оказалось, коммунистом — участником мятежа 1918 года и лишь недавно выпущенный из Катаянокской тюрьмы. Портным он фактически не был, но для прикрытия своей деятельности имел вполне оборудованную мастерскую и даже немалый запас тканей. Работали у него подмастерьями пять профессионалов портных, все члены Мопра и Комъячейки.
Финская секция выдавала ему ежемесячно 15 000 марок для содержания мастерской по изготовлению военного обмундирования.
«Клиентура» состояла из нижних чинов местного гарнизона и приезжих агентов шпионажа.
Сличив половину моего мандата, написанного на шелковой бумаге, «портной» предоставил нам комнату.
Микко произвел со мной окончательный расчет и попросил дать расписку в том, что «масло и сыр» получены, что означало условленное — благополучно прибыли.
После ухода Микко «жена» сказала:
— Содрали с нас немало эти парни, но доставили отлично.
Подсчитал деньги — оставалось пятьдесят девять тысяч. На перевоз ушло почти сорок пять тысяч.
Заглянул хозяин, предложил поужинать и сообщил, что утром придет особоуполномоченный. От ужина мы отказались — пережитое за эти дни настоятельно требовало отдыха…
Утром, после завтрака в нашу комнату вошел высокий, элегантно одетый господин и назвался Кирштейном.
Было ему лет под сорок — скуластое, упитанное корявое лицо, глубоко сидящие серые глаза и приплюснутый нос выдавали его «породу».
— Вы номер 794? — спросил он, развалившись в кресле и положив мясистую руку с искусанными ногтями на пальцах на стол.
— Да, — ответил я.
— Деньги у вас остались?
— Около шестидесяти тысяч есть и бриллианты, — ответил я.
— Здесь вы не должны оставаться, — начал он, внимательно разглядывая мою «жену», — это на первое время. Сегодня же вы снимете квартиру в Мункснесе. Это за городом. Там сдается особняк в три комнаты. Главное, соседей нет… Прислугу вам я нашел — партийка. Кого вы знаете из русской эмиграции? Знакомы вы с полковником Кондыревым? Полковника Фену знаете? Генерала Васильевского? Бывшего воинского начальника Балицкого, наверно, знаете? Вот мой совет — сегодня же не теряя времени поезжайте и снимите особняк. Но раньше оденьтесь. Это тряпье долой. Кстати, вашей супруге необходимы бальные туалеты. Пока ваши вещи придут — купите все. Теперь сезон… Белогвардейцы устраивают благотворительные балы. Ваше присутствие на них обязательно. Там можно многое «поймать». На этой же неделе вам дадут документы. Заготовьте фотографии — я завтра зайду за ними. На Александровской улице есть моментальная фотография. Вы же по-шведски говорите?
— Немного, — ответил я резиденту.
— Будете снимать квартиру — назовитесь коммерсантом. За квартиру заплатите вперед за три месяца. Попрошу вас позвонить мне около пяти часов вечера. Номер 4–04.
Вызовите Ингрид и скажите, что говорят по делу бумаги для экспорта. Подойду я. Если сняли квартиру — скажите: «могу представить сто тонн», нет — «заказано». Тут ведь телефонные барышни шпионят. Теперь займемся вами, товарищ. Купите платья, шикарной обуви и белья. Все теперь же. Денег не жалейте. После маникюра украсьте палец обручальным кольцом и на мизинец бриллиант. Забудьте, что вы из Советской России. Вы — эмигранты из Константинополя. Документы получите с визами. Все тип-топ. Я получу из полпредства план работ. Коренец приедет ночью. Это секретарь миссии. Наш организатор. Будете реализовывать бриллианты — скажите мне. У меня есть знакомый еврей-спекулянт. Платит хорошо и без риска. Ну, кажись, все. Главное теперь — осторожность и внимание. Купите несколько чемоданов, без вещей же не снимают барской квартиры, — сказал тип и, протянув мне руку, добавил: — Всего доброго.
— Началось, — произнесла устало «жена» после ухода резидента и нервно хрустнула скрещенными пальцами.
— Да, директивы даны. Пойдемте же покупать туалеты и перерядимся, — сказал я и, подойдя к ней, шепнул: — Это недолго же.
В первоклассном магазине Taylor мне выбрали пиджачную пару, смокинг, пальто с котиковым воротником, а «жене» — манто со скунсовым воротником.
Рассчитался новенькими, уже высохшими кредитками.
Кортонки со шляпами, пакеты белья, коробки с обувью, воротниками, галстуками, перчатками и носками обошлись в четырнадцать тысяч марок. Все покупалось лучшее и модное!
У Тилла мы купили обручальные кольца и, по указанию резидента, кольцо «на мизинец».
Вещи были доставлены на нашу конспиративную квартиру в Тээле.
IV
В ресторане «Катр» заняли стол одетый с иголочки господин и элегантная дама — агенты шпионажа…
Было жутко, необычайно жутко встретиться взглядами с теми посетителями, которые, не подозревая в нас агентов Разведупра, задерживали свое внимание на новых лицах шикарного отеля-ресторана.
В нем жил тогда генерал Маннергейм.
Я всматривался в лица гостей, но никого не было знакомых.
В оркестре один скрипач вызвал в памяти воспоминание: его я узнал.
Это был бывший полковник К.
С супругой мы перешли уже на «ты», но старались избегать разговора по-русски. Мы «офранцузились». Счет уплачен. Мы вышли.
Шумно на Эспланаде… Взад и вперед движется волна нарядно одетых дам, военных, учащихся, элегантных мужчин — преобладает шведская речь.
Зеркальные окна магазинов в огне электрических лампочек. Мчатся автомобили… Кипит жизнь, но нет все-таки того темпа довоенной Финляндии.
