Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Турецкие СМИ – рупоры официальной позиции Анкары и особенно местные бюро западных информационных агентств – подавали информацию нередко с заметным искажением и примитивизацией подоплеки российских действий в Сирии. Не будем сильно углубляться в то, что тогда приписывалось России, поскольку все это звучало достаточно традиционно и, прямо скажем, без особой претензии на оригинальность. Тут были и имперские замашки, и желание России устроить второй Афганистан, и «оседлать» сирийский процесс с тем, чтобы отвлечь взгляд мирового сообщества от Украины и избавиться таким образом от западных санкций. Ну или, по крайней мере, значительно снизить градус экономического давления на Россию с целью спасти «коллапсирующую российскую экономику». Однако Запад, демонстрируя редкую прозорливость, российскую уловку якобы «раскусил». В то же время в мировых СМИ начали появляться первые сводки «о сотнях и тысячах» жертв среди мирного гражданского населения, пострадавших от «ковровых бомбардировок» в ходе российских авианалетов.
Вопрос о том, в какой мере официальная позиция Анкары отражала настроения внутри турецкого общества в те дни по отношению к России, не имеет столь же простого, однозначного ответа. Несмотря на нарастающий информационный поток в СМИ о том, что, дескать, Россия встала на сторону «тирана Асада» против «простых» сирийцев, требующих демократических преобразований, образ нашей страны в Турции все же был образом друга и партнера. Этому в значительной степени способствовала личная популярность президента Путина среди турок, часто проводящих параллели между ним и своим лидером Эрдоганом, причем нередко в пользу первого. Все-таки кровь – не вода, а в сознании турецкого общества, впрочем как и российского, национальный лидер должен быть ярок, харизматичен и жёсток, в общем, как Эрдоган или как Путин.
Весьма ярко эта несколько иррациональная популярность Путина в Турции проявилась после выступления российского президента на 70-й, юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сентября 2015 года, которую можно рассматривать в качестве послания международному сообществу в преддверии непосредственного вступления России в сирийский конфликт.
Тогда многие турки аплодировали Путину чуть ли не стоя, называя его речь «исторической». Решительные действия России в Сирии, особенно в самые первые дни, когда еще не включился маховик антироссийской пропаганды, были охарактеризованы многими независимыми турецкими экспертами как своего рода прорыв блокады и успешное возвращение России на международную арену после конфликта на Украине. И это был не эмоциональный всплеск, а действительно попытка объективно разобраться в мотивации российской стороны.
У описываемых событий была и обратная сторона. Не являлись секретом весьма сомнительные успехи внешней политики самой Турции, вызывавшей жесткую критику даже у тех, кого нельзя было отнести к оппонентам Эрдогана и правящей Партии справедливости и развития. Принятый в 2009 году миротворческий лозунг турецкого внешнеполитического курса «Ноль проблем с соседями» по прошествии всего нескольких лет породил в Турции и за ее пределами столько шуток и насмешек в свой адрес («ноль соседей без проблем», «нет соседей – нет проблем» и т. п.), что многие уже даже перестали смеяться.
Турецкий бизнес, который до тех пор был весьма успешен в своей экспансии на Ближний Восток и в Северную Африку, начал раз за разом получать серьезные удары. Практически полностью остановилась деятельность турецких предпринимателей в Ливии, Египте и в Сирии, оказалось серьезно затруднено сотрудничество даже с таким традиционным для турок партнером, как Ирак. Тяжелая ссора с Израилем перекрыла стране доступ к высоким технологиям, в которых Турция традиционно ощущает нехватку.
К 2015 году стало невозможно игнорировать тот факт, что волна беженцев в полном смысле этого слова накрыла восьмидесятимиллионную Турцию. Их число достигло 2,7 миллиона человек, и эту цифру красноречиво дополняла официальная статистика Министерства труда Турции: только 3 % беженцев представляли собой квалифицированную рабочую силу, а профессия 80 % из них турецким властям была неизвестна. К тому времени сирийцам было выдано лишь около семи тысяч разрешений на работу, а в специально оборудованных лагерях проживало менее 10 % беженцев. То есть турки сами не знали, кто на их территории скрывается и где конкретно они находятся. Турецкие СМИ отмечали, что в отдельных населенных пунктах страны беженцев стало больше, чем коренного населения.
При этом очевидно, что беженцы по достижении некоего критического порога своей численности будут вызывать у местных жителей раздражение, вне зависимости от своего поведения. Даже если чужаки законопослушны и им удалось трудоустроиться, они в любом случае отнимали рабочие места у турок. Если же вступали в конфликт с законом, то таким уж тем более не место в доселе спокойной Турции.
В общем, на этом фоне российская внешняя политика для среднестатистического турка выглядела куда более взвешенной и продуманной, чем своя собственная, которая, как нередко иронизировали, обыгрывая название центрального труда новоосманизма – книги «Стратегическая глубина», уже достаточно глубоко погрузилась в «стратегическую глубину», и пора бы ей начать всплывать на поверхность.
В начале октября 2015 года турецкая общественная дискуссия вокруг ситуации в Сирии вышла на траекторию «американских горок». Не успели отгреметь аплодисменты в адрес Российской Федерации и ее президента, принявших наконец решение вмешаться в ситуацию, как настроение в Турции сменилось на крайне обеспокоенное. Инцидентов с российскими истребителями, залетевшими в воздушное пространство Турции, оказалось для этого более чем достаточно. Заверения российской стороны в непреднамеренности произошедшего не снизили градуса напряжения. Предложение направить российского полномочного представителя в Турцию для оперативного обмена информацией и координации действий турецкой стороной было отвергнуто.
Премьер-министр Ахмет Давутоглу выступил с резким заявлением о том, что на турецко-сирийской границе введен особый режим реагирования на воздушные угрозы и через нее «и птица не пролетит», а также пообещал, что «в случае необходимости» турецкими вооруженными силами будут приняты «адекватные меры». Что подразумевалось под последним, Давутоглу не пояснял, но намек все же был достаточно прозрачен для того, чтобы его поняли не только в Турции.
Очевидно, что речь шла об эпизоде, произошедшем в мае 2015 года, когда турецкие ВВС сбили сирийский вертолет, пересекший границу и углубившийся на турецкую территорию. Но все же то была скорее «ответка» турок за случай трехлетней давности, когда в аналогичной ситуации сирийцами был сбит турецкий «Фантом» и погибли два пилота. Поэтому в общем и целом отношение к словам турецкого премьера насчет готовности к решительным действиям было спокойное, как к необходимому ритуальному политическому заявлению, за которым в отношении России не может последовать каких-либо практических шагов.
Зато западные страны и НАТО, моментально вспомнившие о своей блоковой солидарности и решившие заступиться за Турцию, начали подливать масла в огонь. Генеральный секретарь Североатлантического альянса Йенс Столтенберг выступил с рядом громогласных заявлений, в которых он решительно отверг российский тезис о том, что нарушение было непреднамеренным и несерьезным, заявив, напротив, о серьезности и даже опасности случившегося.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
