Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Простодурсен сунул бульки в карман.
В башмаках у Сдобсена хлюпает вода, им не светит высохнуть никогда…
Пока Простодурсен трудился в поте лица, Октава возилась со старой одеждой. Она стояла посреди комнаты, а перед ней громоздилась куча платьиц, кофточек, шляпок, брючек, носочков и туфелек. Октава вспоминала, когда последний раз надевала юбку или жакетик и что тогда случилось, а потом швыряла их в кучу и доставала другие.
В дверь постучали.
«Небось это Сдобсен пришёл жаловаться на погоду», – подумала Октава. И не ошиблась.
– Для сушки белья не погода, а катастрофа, – сказал Сдобсен с порога. С подбородка и носа у него капало. Старые башмаки чавкали и хлюпали. Вид у Сдобсена был не очень счастливый.
– Можно зайти обсушиться? – спросил он.
Октава распахнула дверь во всю ширь, и Сдобсен вошёл. При каждом шаге что-то чмокало, чвакало и чавкало, словно в дом вползло целое болото.
– За границей… – бормотал Сдобсен. – За границей сейчас солнце, лето и мороженое.
– Это мы слышали, – кивнула Октава. – Мамаша-утка отправилась туда сегодня.
– Хорошо им, птицам: взмахнул крылом – и привет. Не то что нам, у кого ботинки не просыхают.
– Но сейчас мы хотя бы сердцем согреемся, – подбодрила его Октава. – Мы сделаем театр!
Сдобсен внимательно оглядел Октаву. Потом заметил кучу одежды на полу.
– Театр? – Сдобсен разинул рот. – Театров в загранице уйма. Они очень популярны. Но как ты собираешься залучить их сюда?
– Театр – это будешь ты, – объяснила Октава, – и Ковригсен, и Простодурсен…
– Я?!
– Да, – сказала Октава. – Приречная страна приуныла. Все кряхтят, ноют, куксятся и мечтают о жарких странах. Нам не хватает душевного тепла. И мы его добудем. Нарядимся и забудем всё грустное. Вот ты, к примеру, будешь настоящей принцессой.
Сдобсен снял башмаки и открыл дверь, чтобы вылить из них воду. Он был голодный и очень рассчитывал, что Октава угостит его пирогом с горячим кофе или какао.
– Фу, гадость, – сказал он и захлопнул дверь. – Не погода, а наказание.
– Да, – кивнула Октава. – Погода ужасная, слов нет. Но больше я об этом слышать не желаю.
– Пойду-ка я к Ковригсену, – ответил Сдобсен. – Я умираю от голода. Ты ведь не говорила, что я буду какой-то принцессой?
– Говорила, конечно. И это очень удачно, что ты собрался к Ковригсену: поможешь мне дотащить костюмы.
Когда на сердце холод и тоска, Утёнок мёрзнет весь – от клюва до мыска
Ввалившись в дом с первой охапкой дров, Простодурсен обнаружил, что Утёнок стоит на подоконнике и дрожит.
– Ты спать не лёг? – спросил Простодурсен.
– У меня мёрзнет душа и сердце стынет.
– Сердце и душа? – удивился Простодурсен. – Ты уверен? Скорее, у тебя лапки мёрзнут или хвост.
– И они тоже. Я весь замёрз – от клюва до мыска. Я совсем один на белом свете, холодный и теперь голодный. Ты должен сидеть со мной дома и ухаживать за мной, Простодурсен.
– Вот я пришёл. Теперь ты не один.
– Пудинга всё равно не осталось.
– Да, мы его доели.
Простодурсен положил поленья в печку – и восхитился этой картиной. Гора прекрасных полешек в печке. Ах, как красиво они станут гореть и как чудесно греть дом, пока ночь будет смерзаться за стенами!
– Спой мне песенку, – попросил Утёнок. – Тёплую песенку, где много пудинга и вообще.
– Но, милый мой, я не знаю таких песен. Ты что, скучаешь по маме-утке, да?
– Мне кажется, нет. Мне кажется, я скучаю по театру.
Простодурсена так и подмывало сразу же затопить печку. Дрова промокли, с них текло, и Простодурсена разбирал азарт: сумеет ли он их разжечь? Но он обещал Октаве прийти в пекарню. К тому же он и сам проголодался. Пара коврижек и стакан горячего сока кудыки пришлись бы как раз впору. А протопить он успеет, когда они вернутся.
– Пойдём, – позвал он Утёнка. – Булькнем пару бульков, а потом наедимся досыта у Ковригсена.
– Гип-гип-ура! – радостно закричал Утёнок. – Смотри на меня – сердце уже оттаивает!
Они спустились к речке. Дождь лупил нещадно и громко барабанил по воде, а для настоящего красивого булька нужна благоговейная тишина. Но Простодурсен с Утёнком решили не обращать на дождь внимания. Они долго мёрзли и промёрзли почти насквозь. Давно проголодались. Зато теперь их ждёт тёплая сытная пекарня с кондитерской. Самое время булькнуть несколько камешков.
– Смотри, – сказал Простодурсен.
– Смотрю, – откликнулся Утёнок.
Простодурсен кинул первый камешек-бульк.
«Бульк», – сказала речка.
– У, здорово! – восхитился Утёнок. – Прямо о-о-чень здорово!
– Теперь вот этот, – сказал Простодурсен.
– Ага, – радостно кивнул Утёнок.
«Бульк», – сказала речка.
Тут они увидели другую парочку, тоже спешившую к Ковригсену. Октава и Сдобсен, с трудом сохраняя равновесие, тащили вдвоём огромную синюю сумку.
– Чудовищная погода для сушки белья! – закричал ещё издали Сдобсен.
– Ура! – ответил Утёнок. – Мы тоже идём с вами!
В театре каждый играет роль: кто-то – ведьма, а кто-то – король…
Они пошли прямо по траве. Утёнок сидел у Простодурсена в кармане и дрожал.
– Кля… Почему так холодно?
– Это пройдёт, – ответил Простодурсен. – Всё проходит.
Он заметил, что луна исподтишка подбеливает контуры облаков. Но немедленно набегали новые тёмные тучи и коварно затягивали всё чернотой.
Зато в пекарне дождь не шёл. Погода здесь стояла сухая и ясная. Пахло – лучше не придумаешь, и было тепло. Простодурсен словно перенёсся в Рождество. Нос распирал дурманящий запах горячего хлеба, пряностей и занимательных книжек.
– Привет! – завопил Утёнок. – Мы пришли, мы самые голодные в мире!
Но куда все подевались? Никто не сидел за столом, никто не стоял за прилавком. Только запах водил их за нос и дразнился.
– Повторяю: привет! – снова крикнул Утёнок.
И тут наконец, вздымая облака муки, появился Ковригсен. «Счастливчик этот Ковригсен, – подумал промокший Простодурсен. – Ходит тут сухой, распаренный, разрумяненный».
– Вы чего-то хотели? – спросил Ковригсен.
– Да! – встрепенулся Утёнок. – Давай всё, что есть, только засыпь три раза сахаром!
– Для начала пять коврижек, два горячих сока и чуточку понарошки, – уточнил Простодурсен.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
