– Тебя никто не тронет! – раздался негромкий голос. Ягорай присел рядом, привалившись к утесу. – Я прослежу. Поспи, завтра будет тяжелый день.
– Где мы будем вечером?
– У реки Панцирной. Это ее первая петля, до границы нам придется миновать еще две. У тебя есть карта?
Вита кивнула и достала из притороченного к поясу футляра карту – дорогую, тщательно нарисованную, датированную текущим годом. Понимая, что ей понадобится хоть как-то, кроме как по линиям Силы, ориентироваться в дороге, денег на карту она не жалела.
Ягорай присвистнул.
– Ничего себе! Какая детализация – даже деревья нарисованы! Ты любишь ходить в походы?
И опять она не поняла, всерьез он спрашивает или насмехается. Потому коротко ответила:
– Не люблю! Покажи, где мы сейчас.
– Вот…
Яго ткнул пальцем в изображение змеи, чья голова «застряла» в Синих горах, тело обвило Драгобужье, а хвост был откинут в Крей-Лималль, где и погружался в море.
– Это – Панцирная. Знаешь, почему она так называется?
– Здесь в незапамятные времена проходил ледник, – не задумываясь, ответила Вителья. История древних времен была одним из ее любимых «не магических» предметов в университете. – Лед продавливал мягкий камень русла, но постепенно ледник таял, а река намывала новые минералы поверх старых, поэтому ее дно кажется сложенным из чешуек, подобных драконьим.
– Молодец! – слегка улыбнулся Ягорай, и волшебница почувствовала себя так, словно сдала зачет. – Вот здесь – первая переправа. Через нижнюю часть второго кольца змеи. А здесь – вторая, через верхнюю. Завтра мы должны миновать обе.
– Придется плыть?
Она поежилась, представив себе, каково это – на рассвете зайти в дышащую туманом прохладную воду под стрекот неугомонных драгобужских лягушек.
– Там спрятаны лодки, – пояснил собеседник.
– Понятно.
Яго замолчал, но уходить не спешил. Вита, которой казалось неудобным укладываться под взглядом его непостижимых темных глаз, делала вид, что внимательно разглядывает карту. И вдруг обратила внимание на красные крестики, нарисованные у переправ через Панцирную и другие реки, оборудованные мостами. Ничего подобного не было у Ласурского тракта, вдоль которого она собиралась следовать во время своего путешествия.
– Что это? – удивленно воскликнула она, указывая на первый попавшийся крестик.
Ягорай внимательно посмотрел на нее и без улыбки ответил:
– Тролли.
– Ка… какие тролли? – заикаясь, переспросила девушка. – Они же вымерли еще в предыдущую эпоху!
– Ни ядра они не вымерли! – из-за камня подал голос Йожевиж. – Ушли оттуда, где людей много, и всё. В Ласурии, скажем, или в Крее их почти не встретишь. Но у нас, в Драгобужье, людские поселения только вдоль крупных трактов, а так-то дичь неписаная – что в предгорьях, что в горах, где крупное производство не ведется. Живехоньки, твари! Здоровехоньки! – он усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое и добавил: – Еще как здоровехоньки!
– Какой ужас! – испуганно выдохнула Вита. – Я теперь не усну!
– Волшебница боится троллей? – едва заметно улыбнулся Ягорай.
– Ну… – неуверенно ответила она, – …я же их видела только на картинках!
– Вот и не бойся! – назидательно заявил Йож и добавил в бороду: – Успеешь еще! Спи давай!
– Спи… – тихо повторил черноволосый.
Нотками голоса он напомнил Вите отца. Когда Таркан бывал дома, а не в разъездах, он всегда приходил к детям, целовал их в макушки, а у Виты задерживался – садился рядом, брал ее маленькую ладошку в свои, большие и теплые, и рассказывал о каком-нибудь месте, в котором довелось побывать, о занимательном встреченном человеке или уличной сценке. А потом со спокойствием и уверенностью добавлял: «Спите, коршуны и ласточка! Спите!»
Вита улеглась на бок, отвернувшись от Яго. Единственное сказанное им слово вызвало в душе целую бурю эмоций. Она бы все отдала, чтобы сейчас оказаться дома, услышать мамин смех, увидеть добродушную улыбку отца, почуять запах айвового варенья из кухни, где повариха Солья пекла запеканки на ужин, щедро поливая их сладким лакомством… И братья, пихая друг друга, заглядывали бы в кухонные окна, пытаясь стянуть еду и поужинать прямо в саду – под персиковыми деревьями, над которыми с умиротворяющим жужжанием вились пчелы.
Накатило… Слезы защипали глаза, а в горле встал ком и не давал вздохнуть. Вытолкнуть его – и зарыдать на глазах у всех этих незаконопослушных граждан? Никогда!
Вита стиснула зубы, умоляя саму себя не плакать, не плакать, не плакать…
И лишь спустя некоторое время поняла, что Ягорая рядом нет.
Она повернулась на спину, зло стерла влагу со щек и посмотрела в небо – темное, усыпанное яркими драгобужскими звездами. Здесь, в предгорьях, они были особенно красивы и крупны – эти мерцающие слова богов, как называл их отец.
– Ты плачешь, что ли? – неожиданно раздалось поблизости. Фарки присел рядом и заглянул ей в лицо. – Эй, ты чего?
– Да так! – сердито ответила Вита.
– По жениху скучаешь? – улыбнулся парень.
– По какому жениху? – вскинулась она. Глаза тут же высохли – от страха, не иначе!
– Откуда я знаю, по какому? – удивился тот. – Ты девушка видная, наверняка зазноба в сердце живет? Только никак не пойму, бежишь тогда от чего?
– Нет у меня никакой зазнобы, что ты плетешь! – зашипела Вита разъяренной кошкой. – И вообще, чего ты пристал ко мне с расспросами?
– Нравишься ты мне! – улыбнулся Фарки. – Вот как увидел тебя, так и влюбился по самые уши! Веришь? А что… – Он неожиданно наклонился к ней, навалившись плечом, и разгоряченно зашептал, касаясь губами ее уха: – Я одинок, ты одинока, ночь, алмазная россыпь звезд на небе. Почему бы нам не…
Его рука легла на ее бедро и поползла вверх, забираясь под куртку.
Вита оцепенела. От подруг она была наслышана о том, что происходит между мужчиной и женщиной, но блюла себя для любимого, как того хотели боги. Вот только жених оказался нелюбимым!
Фарки вдруг вздернуло в воздух. Задыхаясь, он вцепился в воротник, сдавивший горло. Яго, держащий парня за шкирку, встряхнул его, как мокрую тряпку, и выпустил. Тот упал на траву, вскинулся, словно хотел броситься:
– Ты что? Совсем?!
– Уймись! – коротко приказал вожак. – И не лезь к ней!
– А тебе какое дело? – огрызнулся Фарки.
– Никакого, – пожал плечами Ягорай.
Он говорил равнодушно, и парень сразу же успокоился. Поднялся, отряхиваясь, пробурчал:
– Ладно, понял… – и скрылся за утесом.
– Ты в порядке? – спросил черноволосый.
Волшебница высокомерно кивнула. Холод в его словах задел ее, но не дочери Таркана Арина ан Денеца показывать свои чувства! Боги, стать бы птицей и лететь в небе, не ощущая ни боли, ни разочарований, лишь поющую свободу в груди!
