Де Луна покинули Санта-Фе за несколько дней до Рождества, оставив хозяевам щедрые подарки и обещание вернуться — обещание, которое они выполнили летом следующего года, в Рождество и еще через год. Дружба между семьями все крепла, тем более что с каждым приездом де Луна круг их общих с Дюранами друзей в Санта-Фе становился все шире.
Изабель, дети Хоффманов и Нина всюду ходили вместе. В этой четверке Изабель была самой младшей, поскольку Ребекка Хоффман была ровесницей Нины, а Сэм Хоффман — так и вовсе на два года старше. Если Изабель чего-то не умела, ее учили, если хотела что-то увидеть — показывали. Через год Изабель уже умело, по-западному, скакала на лошади, а ее английский был почти так же хорош, как испанский приятелей.
В то время как Альтея выезжала на этюды в сельскую местность, Мартин усиленно занимался физическими упражнениями. Он ежедневно ездил на лошади и на велосипеде, причем зачастую вместе с Изабель и ее друзьями.
В то утро Мартин и Изабель поехали на прогулку одни. Они собирались подняться вверх по каньону, устроить там пикник, а затем вернуться обратно. Подъем оказался очень крутым, Изабель же было всего шесть лет, и у нее просто-напросто не хватало сил. Поняв, что так они никогда не доедут до места, Мартин длинной веревкой связал велосипеды и взял дочку на буксир.
Когда подъем кончился, Мартин ослабил веревку, и Изабель сразу же отстала. Впрочем, даже на расстоянии она хорошо видела крупную фигуру отца. Внезапно горизонт опустел. Невероятно! Собравшись с силами, девочка вскоре подъехала туда, где лежал Мартин — смертельно бледный и едва ли не бездыханный. В панике Изабель принялась звать отца, тормошить его, плакать — все тщетно. Девочка не знала, что и делать: оставаться здесь — страшно, уйти — еще страшнее.
К счастью, вдалеке послышался шум мотора.
Спустя какое-то время Мартина доставили в больницу. Потом стол с ним куда-то укатили, захлопнув двустворчатые двери перед самым носом Изабель.
— Папа! — закричала она и забарабанила кулачками в дверь.
Наконец какая-то сердобольная медсестра, поговорив с девочкой, вызвала Альтею. Мать метеором ворвалась в отделение и провела девочку в палату, где лежал Мартин. Оказалось, он уже пришел в себя. Рядом сидел Джонас Хоффман.
Поднеся к губам руку Изабель, Мартин по очереди перецеловал все ее маленькие пальчики.
— Со мной все хорошо, милая. Это жара. Ничего серьезного.
Альтея пристально посмотрела на мужа. По рекомендации Джонаса мать с дочерью задержались в палате всего на несколько минут, а затем поехали в Ла-Каса.
* * *
Результаты анализов были готовы спустя несколько часов. Мартин как раз сидел в кабинете Джонаса, когда медсестра принесла тому пачку листков.
— Что-нибудь серьезное?
— Очень. — Джонас отложил результаты анализов и взглянул Мартину прямо в глаза. — На языке медицины это называется кардиомиопатией. Наследственное заболевание. Ты скорее всего давно уже испытываешь его симптомы: одышка, отек ног, усталость…
Мартин покачал головой. Надо же, а он-то всегда приписывал эти симптомы курению. Ведь он молод еще, физически активен…
— И сколько мне осталось? — не отрывая глаз от врача, спросил Мартин.
— Точно ничего сказать нельзя. Может, год, может — десять.
Вздохнув, де Луна закрыл лицо руками. Как он сообщит об этом Альтее? И стоит ли ей вообще говорить? Удастся ли ему когда-либо смириться с тем, что жизнь не бесконечна?
Глава 2
Испания, Барселона
1963 год
С момента возвращения в Испанию ночи превратились для Мартина в пытку. Он представлял себе, как его дочь останется без отца, представлял, как Альтея останется без мужа и как трудно ей будет в обществе, где не очень-то жалуют женщин-предпринимательниц. Возможно, ей придется обратиться за помощью к своим родителям. Но самое мучительное — осознавать то, что в конце концов кто-то другой заполнит в ее жизни пустоту, образовавшуюся в результате его, Мартина, ухода.
В то роковое воскресенье Джонас согласился сказать Альтее, что случившееся с Мартином было результатом перенапряжения. Де Луна же обещал отныне наблюдаться у кардиолога, что впоследствии и сделал, а Альтее решил сказать правду дома, при удобном случае. К сожалению, случая все не было, ибо стоило Мартину представить возможную реакцию жены — гнев или жалость, — как он тут же отступал. Итак, Мартин молчал, заставляя Альтею ломать голову над причиной перемен в его поведении, а перемены действительно были.
Лекарство, которое прописал врач, имело неприятный побочный эффект — резкие перепады настроения. Мартин то был общителен, то впадал в глубокую меланхолию, то развивал бурную деятельность, то целыми днями валялся в постели.
Флора, впрочем, считала это вполне объяснимым, ибо для многих мужчин сорок лет — критический возраст. Женщинам и в голову не приходило, что все дело в здоровье, ведь с виду Мартин был по-прежнему полон сил. Кто бы мог подумать, что он таким образом готовится к смерти?
В июле стояла изнуряющая жара, и Изабель с нетерпением ждала отъезда на Мальорку, где она подолгу с удовольствием плавала в бирюзовых водах Пальмы и играла на белом прибрежном песке с подругами.
Кроме всего прочего, Изабель также надеялась, что смена обстановки благоприятно повлияет на отношения ее родителей, которые в последнее время заметно испортились.
На следующий день после их приезда на Мальорку в том же самом отеле поселилась лучшая подруга Альтеи, Палома Сервантес, и Мартин стал уделять долговязой брюнетке чересчур много времени. Он всюду ходил с Паломой, обняв ее за голые плечи и нашептывая на ухо нечто пикантное, отчего оба весело хохотали. Изабель все это не нравилось, но она молчала; Альтея же откровенно высказывала мужу все, что думала.
Поскольку ничего не изменилось, Альтея начала принимать ухаживания тех, кого привлекла ее красота. О, тут уж Мартин пришел в настоящую ярость! Особенно возненавидел он одного из многочисленных ухажеров, которого Альтея называла Пако.
В действительности его звали Пасква Барба. Говорили, что он друг детства Альтеи. Загорелый, с черными как смоль волосами и кареглазый, этот человек прямо-таки излучал сексуальность.
К концу недели Мартин понял, что события выходят из-под контроля. Пако не просто наверстывал упущенное, он неумолимо двигался вперед. Палома же становилась все требовательнее, желая получить от Мартина все сполна. Мартина охватила тоска, в нем заговорили чувства вины, страха, ревности — все вместе.
Тщательно все обдумав, он решил сообщить Альтее правду о себе.
— Не пора ли вам спать? — желая поскорее избавиться от Барбы, спросил Мартин.
— Вы сами меня укроете, или попросить Альтею? — с вызывающей улыбкой поинтересовался тот.
