Книга Неукротимый - Сандра Дюбэй

Если кто-то из экипажа и заметил перемены, произошедшие с капитаном «Золотой Фортуны» – нахмуренный взгляд, напряженный вид, безразличие ко всему, что происходит на палубе, – то никак не выражал своего отношения к этому. Во всяком случае вслух. Другое дело – задушевные разговоры в тесных кубриках, где свободные от вахты моряки коротали недолгие свободные часы. Вот здесь, в полутемном трюме, каждый давал волю своему языку.

Общее мнение было единым и определенным: все дело в женщине. А как иначе? Недаром старинное морское поверье гласит: женщина на борту всегда приносит несчастье. Так что причина всех перемен в капитане – конечно же, она, красотка, поселившаяся в его каюте.

– Вот я и говорю: никак нельзя было брать ее на борт, – делился своими мыслями с товарищами молоденький матрос. – Я понял это в ту самую минуту, когда он причалил к борту с этой красоткой!

– Да, да, женщина на борту – жди несчастья, – соглашался с ним старый пират с черной повязкой, прикрывавшей пустую глазницу. – Самое милое дело стравить ее за борт, акулам на обед. Может, наш кэп догадается и сделает так, а, парни?

В ответ послышались одобрительные возгласы, сквозь которые пробился чей-то робкий голос в защиту Шайны:

– А я разглядел ее хорошенько, когда она поднималась на борт, – сказал Том, самый молодой матрос в экипаже Габриеля. – И скажу вам, сэры, это самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

В ответ на него посыпался град, объедков и прочей дряни, попавшейся под руку. Том прикрыл голову, пытаясь укрыться от предметов, летевших на него со всех сторон. Он забился поглубже в свой гамак, прижался к переборке и больше не промолвил ни слова. Но перед глазами его стояла прекрасная девушка с серебряными волосами, легко поднимающаяся на палубу «Фортуны». Теперь Том понимал, каким бывает счастье: прекрасный корабль, надежный экипаж и красивая женщина рядом с тобой – так близко, что ты слышишь ее дыхание.

– Ясное дело, все из-за этой женщины, – неторопливо размышлял вслух седой морской волк. – Но зачем кэп привел ее на судно? Я знаю нашего капитана давно, но никогда с ним такого прежде не случалось – я вам точно говорю. Он всегда был, как мы, всегда был с нами. Когда нам нужна женщина, мы ее находим и берем. И он всегда поступал так же. Находил, получал от нее все, что ему нужно, и привет, поплыли дальше.

– А я думаю, вот в чем тут загвоздка, – подал голос рыжий канонир. – Не устоял наш капитан перед ее красотой, ну а она и рада стараться – запустила в него свои коготки. Околдовала его и теперь вертит им как хочет.

Помолчали. Да и о чем тут было говорить? Изменить что-либо никому из них было не под силу.

– Так, думаете, в этом дело? – прервал наконец молчание высокий нервный матрос. – Полагаете, она запустила свои коготки в нашего кэпа?

– Ерунда! – авторитетно заметил приятель канонира. – Наш кэп не из тех, кого можно опутать!

Перемены в поведении Габриеля начались на следующий день после выхода из Нью-Провиденса. Накануне он поднялся на борт с красивой женщиной и устроил ее в своей каюте. Что у них произошло потом, об этом экипаж мог лишь предполагать и догадываться, но факт есть факт – за следующие три дня плавания эту женщину не видел никто. Ни разу.

А на самом деле произошло то, чего никто из экипажа не мог и предположить – даже в самых смелых догадках. Ровным счетом ничего не произошло между Габриелем и Шайной после той ночи. За три дня они не обменялись ни единым словом. Габриель не знал, как подступиться к девушке, а Шайна даже не смотрела в его сторону. Правда, несколько раз Габриель ловил на себе ее взгляд, но, боже, лучше бы ему не видеть этих глаз – укоряющих, презирающих, не оставляющих ни малейшей надежды на то, что когда-нибудь лед в них растает.

Ночью Габриель стоял на палубе возле перил. Тусклый свет фонарей на мачтах терялся во тьме. Не было видно ни звезд, ни луны – небо затянули низкие тяжелые облака. Море за бортом было чернильно-черным, неспокойным, мрачным – одним словом, таким же тревожным и беспросветным, как душа Габриеля. Он неотступно думал о Шайне, сидевшей сейчас в его каюте – так близко и так недоступно далеко. Думал о ее гневе и о ее упрямстве. Вспоминал ту ночь – то сокрушаясь, то недоумевая. В конце концов, разве она сама не хотела этого? Разве ее нежная плоть не трепетала от желания, не раскрывалась ему навстречу, словно чудесный цветок? О, как мучительно вспоминать это прекрасное тело, атласную кожу, упругую грудь…

Ну да, она была девственницей. Но откуда он мог знать это! Красивая, юная – да. Но ведь не маленькая девочка, не подросток.

И вообще, если бы она серьезно сопротивлялась, может, ничего бы между ними и не было.

И вот теперь и экипаж бросает на него хмурые взгляды. Ну все, хватит! Хватит терпеть женские капризы! Если она и дальше будет дуться как маленькая, то и он будет обращаться с ней соответственно! Задать ей хорошую трепку – глядишь, с нее и слетит эта маска обиженной маменькиной дочки!

И тут словно к мозаике добавился недостающий фрагмент. Габриель увидел все в ином свете, и сразу все стало на свои места.

Оскорбленная… обесчещенная…

Да, она вела себя именно так. Изнеженная, капризная куколка, привыкшая к тому, что все должно быть так, как она хочет. И нет в ней никакого смирения, нет ничего от служанки – покорной и знающей свое место. Габриель достаточно повидал в своей жизни женщин и может отличить прислугу от леди. Даже девушка из хорошей семьи, вынужденная пойти в услужение, не стала бы дуться столько времени, гордо молчать и копить в себе злость и раздражение, ожидая, пока рядом с ней не окажется человек, достойный того, чтобы ему пожаловаться.

Но в таком случае кто же она – юная красавица с роскошными пепельными волосами, запертая до сих пор в его каюте? Он с самого начала заподозрил, что она – не та, за кого себя выдает. Стоп, стоп! А что, если она – дочь богатых и влиятельных родителей? Путешествовала на корабле, плыла из Англии в Америку, по дороге попала в руки пиратов…

Габриель схватился руками за голову, затем распустил узел душившего зеленого шейного платка. Этого еще недоставало! Только теперь до него дошло, в какую историю он, возможно, попал.

Дальнейшие мысли Габриеля стали совсем уж невеселыми.