Это впечатление было настолько ярким, что, когда Бретт обернулся и спросил:
— Значит, сейчас вы можете располагать временем по своему усмотрению? — Лиз невольно ответила:
— Да, я свободна. — Слишком поздно она осознала свой промах и раздраженно заметила: — Если, конечно, не считать того, что меня ждет брат.
Бретт покачал головой:
— Нельзя делать две вещи одновременно. Вы сами сказали, что он не получал вашей телеграммы, так как его нет дома.
— Слушайте! — свирепо начала Лиз. — Я не обязана…
— Конечно нет, — перебил он. — Помолчите минутку, и мы все обсудим.
Он наклонился к ней, глядя прямо в глаза:
— Постараюсь объяснить вам подробнее. Остановите меня, если что-нибудь упущу.
Он потер лоб.
— Кстати, вы верите в судьбу?
— В судьбу? Вы хотите сказать, что все происходит, потому что…
— Потому что должно.
— Не знаю, думаю, да.
— И я теперь тоже. Слушайте, во-первых, я привез вас по ошибке из-за странного стечения обстоятельств. Во-вторых, когда узнал правду, то решил удостовериться, что не причинил вам вреда. Боюсь, я вел себя несколько опрометчиво, но я уже извинился. Конечно, я не собирался вас задерживать, но теперь все изменилось.
Что-то в его голосе заставило Лиз испугаться. Она широко раскрыла глаза:
— Вы хотите сказать, что собираетесь помешать мне уйти отсюда?
— Ради всего святого, за кого вы меня принимаете? Нет, мне кажется, когда вы все поймете, то сами решите, что должны остаться.
— Почему?
— Никто не просил вас заходить в ту комнату. К тому же вы ввели в заблуждение старого слепого человека. Ведь так?
— Это нечестно. Я не хотела, но он болен, и я не м-могла… — Лиз начала заикаться.
— Ладно, ничего не говорите, я все понимаю. Вы меня тоже одурачили, помните?
— Я?
— Ладно, забудем, я неверно подобрал слово. Скажем, я обознался.
Лиз промолчала.
— Так о чем я говорил? Да, факты. Так вот, человек в той комнате — не кто иной, как Дж. Б. Рокингтон.
— Рокингтон? Тот самый Рокингтон?
Бретт коротко кивнул:
— Есть только один Дж. Б. Рокингтон — архитектор.
«И миллионер», — подумала Лиз. Она вспомнила высокие офисные здания, школы, супермаркеты, жилые кварталы, и среди стальных балок и бетономешалок вездесущий ярко-красный плакат с большими черными буквами: «Рокингтон».
— Джи Би — мой работодатель. Но не только. Он мой друг и человек, много сделавший для меня. Джи Би мне очень дорог. Простите, если это покажется вам необычным, но это правда.
— Продолжайте.
— Джи Би растил свою внучку Элизабет с самого детства. Его сын погиб на войне, а жена сына, мать Элизабет, вскоре умерла. Джи Би обожал Элизабет, жил ради нее. Но примерно год назад у них случилась серьезная размолвка впервые в жизни, из-за мужчины. Он был актером, снимался в фильмах. Джи Би выбор внучки не одобрил, разразился большой скандал, и она уехала. Джи Би не смог с этим смириться. Он ни разу о ней не заговорил и спрятал все ее фотографии. Но я уверен, старик чувствовал, что Элизабет вернется. Ее комната все время оставалась в прежнем виде, и вся одежда… Да вы и сами видели.
— Это ее комната? И она собиралась вернуться?
— Только потому, что мне удалось найти ее в Италии и уговорить. Вчера она позвонила и сказала, что вылетает. Остальное вы знаете. — Темные глаза Бретта серьезно глядели на Лиз. — Вы понимаете, на что я намекаю? Понимаете, в какое положение вы поставили себя и всех нас, войдя в эту комнату?
Лиз поежилась:
— Не совсем.
— Тогда придется объяснить. Очень больной старый человек цепляется за жизнь в надежде примириться с внучкой, которую любит больше всего на свете. Она к нему возвращается, он слышит ее голос, касается руки. По воле случая не проясняется, что это лже-Элизабет. Что с ним будет, если внучка опять исчезнет безо всяких объяснений?
Лиз медленно перевела дух.
— Вы хотите сказать, что я должна притворяться другой Элизабет? Но ведь рано или поздно он все равно догадается.
— Думаю, вы не правы. Джи Би уже вас принял, а первый шаг самый ответственный. Он очень больной, совершенно слепой, и ему не долго осталось жить.
Лиз поднесла ладонь ко рту. Быть старым и слепым, знать, что ты умираешь и что между тобой и тем, кого ты любишь больше жизни, огромная пропасть… Нет ничего страшнее этого.
— Не знаю, смогу ли я. Но ведь это ненадолго? Когда Элизабет поправится, мы ему все объясним.
Бретт сжал губы, и впервые Лиз поняла, какие силы он прикладывает, чтобы держать себя в руках.
— Элизабет умерла сегодня днем во время операции.
Лиз отпрянула:
— Нет! Нет! Какой ужас! Я не могу в это поверить.
— Боюсь, вам придется.
Раздался стук в дверь, и в проеме появилось лицо сиделки.
— Мистер Рокингтон проснулся, ему немного лучше. Он просит позвать внучку.
Она стояла, терпеливо ожидая Лиз. Бретт тоже поднялся. Лиз пришлось быстро принимать решение.
Бретт протянул ей руку:
— Элизабет?
Все происходит, потому что так должно быть.
— Я пойду, — ответила она, подавая ему руку.
Он улыбнулся. Конечно, Бретт ни на миг не сомневался, что она подчинится его воле. У двери комнаты Лиз остановилась и тихо спросила:
— Как мне его называть?
— Джи Би. Так его называла Элизабет. Все зовут его Джи Би.
Лиз кивнула.
— Вы останетесь?
— Нет. Просто поболтайте с ним, и все будет хорошо.
Бретт сильно сжал ее руку.
— Но я многого не знаю.
Он глубоко вздохнул. Возможно, это было скрытое раздражение.
— Понимаете, Джи Би давно болеет, и его память почти девственно чиста. Не думаю, что он захочет много говорить. Будьте ласковы, это все, что нужно. Если чего-то не поймете, поступайте в зависимости от обстоятельств. Обещаю, Элизабет, я как можно скорее введу вас в курс дела. Сейчас мне нужно идти, но вечером мы еще увидимся.
— Я сделаю, что смогу, — ответила Лиз и медленно направилась к постели больного.
Сиделка весело произнесла:
— К вам пришла внучка, мистер Рокингтон.
Она пододвинула к кровати маленький стул с плетеной спинкой, вышла из комнаты и закрыла дверь.
— Элизабет, ты здесь, дорогая моя? Я боялся, что это был сон.
