Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Не выйдет. Следователь не глуп и вряд ли станет глотать подобную наживку. Он из тех, кто мягко стелет, да жестко спать. Догадается, что его водят за нос, и — прощай, последний шанс.
Последний шанс…
Что бы ни случилось — в тюрьму не возвращаться. Лучше погибнуть на людях, от эсэсовской пули, нежели под пытками. Так я решил и к следователю вошел совсем спокойный. На этот раз он не улыбался, не шутил:
— Что-то ты, приятель, подводишь друзей. Завтра мы с тобой не так поговорим.
Я сказал, что при таких телохранителях работать нельзя. Ребенку и то видать, что это за люди. Какой же дурак пойдет на встречу. Господин следователь, видно, считает советских разведчиков круглыми идиотами.
Следователь рассмеялся:
— Да ты, приятель, не так прост. Поезжай. Будут тебе условия.
…Они по-прежнему шли следом, но пять-шесть метров я отвоевал. Тик-так, тик-так, тик-так… — отсчитывала «Омега» последние минуты. Бежать? Сейчас? Нельзя. Кругом люди. Перестреляют. И улочка перекрыта гестаповцами. Ждать, ждать — еще не истекло время.
Вдруг выстрел, другой, третий. Что-то там происходило в центре площади, в самом сердце Тандеты. Партизаны? Подпольщики? Ничего нельзя было понять в диком вое, криках, в топоте сотен ног. Толпа прорвалась и на нашу улочку. Меня тоже понесло. Я почувствовал: пришло мое время. Теперь или никогда. Мелькнуло растерянное лицо одного из телохранителей. На какой-то миг наши глаза встретились. Работая локтями, плечом, он рванулся ко мне. Но я уже принял решение: нет, живым не сдамся. Нырнул в толпу. Схватил чью-то широкополую шляпу, нахлобучил ее по самые глаза. Рискуя быть затоптанным, бросился в соседний переулок. Оглянулся — телохранителей не видно. Пошел дальше шагом, неторопливой деловой походкой. Проходными дворами, проулками к Висле.
В сумерках оказался у высокой каменной ограды. За оградой смутно белели строения, кресты, купола. Из калитки вышла женщина в черном платье, в высоком белом накрахмаленном воротнике. Калитка захлопнулась. Женский монастырь. Вряд ли гестаповцы станут меня здесь искать. Дождался темноты. Перемахнул через ограду и оказался в густых зарослях сирени. Прикорнул у куста и уснул как убитый. Проснулся сразу, словно от толчка. Серело небо. Гасли звезды. Неужели свободен? Спокойно, не кажи «гоп», пока не перескочишь. Теперь надо действовать очень осторожно, рассудительно, не спеша. Твои отпечатки пальцев, фото анфас и профиль, документы — в руках гестапо. Ты не знаешь, что с Грозой, Грушей. Значит, Краков, Краковская явка для тебя не существуют. Уходить через Кашув — Беляны в Рыбне.
Без происшествий выбрался на дорогу. До Кашува доехал на попутной повозке. Хозяин ее, пожилой крестьянин, ни о чем не расспрашивал, от денег отказался. Из рассказа я понял: в Кашуве староста — пес, без его разрешения на ночлег могут и не пустить. Решил не рисковать. Обойдемся как-нибудь. Запахи свежескошенной травы привели меня на луг. Зарылся в сено. Оно пахло винными яблоками, медом, землей, детством, и я, засыпая, подумал: жизнь — преотличная штука.
На рассвете оставил свой «номер-люкс» и зашагал к Рыбне на условленную явку. Явочную квартиру для нашей группы готовила Комар, радистка из группы «Львов». Накануне вылета нам сообщили фамилию, адрес. Хозяин явки, судя по донесениям Комара, человек надежный, проверенный, секретарь местной партийной ячейки. На дом № 448 я наткнулся неожиданно на верхней улице. Сказать по правде, мне просто повезло. Найти дом в Рыбне по номеру не так-то легко. Но, повторяю, обошлось без нежелательных расспросов. Ворота небольшой усадьбы были широко раскрыты. Во дворе я увидел пожилого крестьянина в жилетке, в капелюхе с черной лентой. Потягивая трубку, он смотрел на меня выжидающе, спокойно. Не без волнения я произнес пароль:
— Имеет ли пан для продажи сливы?
Вместо отзыва хозяин сказал:
— Пойдемте в хату.
Малик усадил меня за стол.
— Слив, паночку, уже нет. Есть яблоки. Давайте еще раз знакомиться. Эти стены надежные. Здесь нас никто не услышит.
— Капитан Михайлов.
— Станислав Малик, товажищ.
Станислав обрадовался мне как родному сыну. Сказал, что меня давно ждут, беспокоятся. Накормил завтраком. Затем осмотрел меня с ног до головы, недовольно поморщился и, ни слова не говоря, ушел в соседнюю комнату. Возвратился оттуда с ворохом одежды. Я охотно расстался со своим темно-синим костюмом. И вот мы стоим рядом, босые, в рваных брюках. На мне, как и на Малике, жилет, капелюх с черной лентой.
— Кто-то уже приходил?
— Паненка одна. Файна паненка. Ольця Совецка нашла ей схрон.
— Кто еще?
— Ниц, товажищ капитан.
В «паненке» нетрудно было узнать Грушу.
Значит, Гроза еще не появлялся.
Я один на чердаке, заваленном сеном, сбруей, разной рухлядью. Станислав по моей просьбе отправился к Ольге Совецкой.
Какая ты, Комар? Что мне о тебе известно? Ниже среднего роста, глаза карие, комсомолка. Во вражеском тылу почти четыре месяца. И все это время поддерживает связь, регулярно передает важнейшую информацию. «Смелая, боевая дивчина, — коротко аттестовал ее Павлов. — Из группы осталась одна. Будет работать с вами».
…Сначала над лестницей взметнулись глаза. Не глаза — очи. Встретились с моими. Затем вынырнула вся — в передничке, стареньком платьице, босые ноги. В школе я наверняка принял бы Ольгу за ученицу пятого-шестого класса. Смотрел на нее, и как-то не верилось, не укладывалось в сознании, что эта девчушка-пичужка и есть бесстрашный Комар.
— Здравствуйте, товарищ капитан. С благополучным прибытием.
— Здравствуй, Комарик.
Кинулась ко мне. И тут я почувствовал, что глаза нашей героини отнюдь не на сухом месте.
— Это ничего, это я на радостях, товарищ командир.
Ольга подтвердила: Груша явилась на шестой день.
Жива, здорова, сидит у татуся. Ждет не дождется дяди Васи.
Татусь — так ласково называют Михала Врубля, батрака, он тоже ждет нас. Для «пана капитана» уже оборудовал в своем амбаре потайную комнатку.
— Отличный схрон, — говорит Ольга.
Откладываю все вопросы на вечер. Спускаемся по лестнице.
— Вам будет хорошо у Врублей. Это такие люди, такие люди! Татусь, Рузя, Стефа. За советского человека все отдадут. И жизни не пожалеют.
Мне запомнился первый день у Врублей. Михал, лысый, долговязый — жилет висел на нем как на вешалке, — не мог нарадоваться за свою «дзевчинку»: все одна да одна, а теперь у Ольцы и подружка, и пан капитан.
Мне здесь нравилось. И милые хозяева, и то, что дом на отшибе. А схрон действительно оказался на славу. Зайдешь в амбар — сено по самую крышу. Надо развалить все сено, чтобы добраться до потайной комнатки. Вход и выход — в сторону леса. Доски смазаны жиром, легко, бесшумно поднимаются и опускаются. У выхода — скамейка: конспирация. В одном доме и радиоквартира, и станция для группы. Удобно, но… опасно. Чертовски опасно. Представляет ли себе старый Михал, что ждет его самого, дочерей в случае провала? Я спросил об этом и тут же прибавил, что в ближайшие дни постараемся подобрать другую квартиру. Татусь обиделся: «Разве Ольце у нас плохо? Разве совецкие мне уже не доверяют? Я все знаю, пан капитан. А бояться? Hex нас герман боится».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
