Она все-таки развернула пакет. Флакончики, баночки… Хорошо, что он попросил оставить презент! Ее радость даже передалась на мгновение Луису. Тот оторвался от своих дел и стал с интересом наблюдать за Эммой.
— Это восхитительно! — сказала она, подушив одеколоном запястья и кончик носа.
— Ну а что-нибудь беспошлинное?
Эмма отрицательно покачала головой. Она, конечно, всего накупит для мамы. Но на обратном пути, когда у нее будут деньги.
— Флакон «Pas de Jour»? — настаивал Луис. Откуда он знает? Эмма обожала аромат этих духов. Кому он дарил их? Невесте или какой-то другой женщине? Это же безумно дорогие духи, хоть тут они и беспошлинные. — Не хотите?
Она повернулась и увидела, что он протягивает ей коробочку с духами.
— Но… Я ведь не просила, не намекала…
— Знаю. Просто мне приятно подарить духи красивой женщине.
Его улыбка была на этот раз простодушной, и она ощутила искреннюю благодарность.
Флакон был стограммовый. Эмма знала, сколько такой стоит. На эти деньги могла две недели безбедно существовать целая студенческая группа. То был первый подарок, который действительно ее растрогал. Дорогие туалеты — всего лишь часть блефа, который он устроил, дабы успокоить дедушку. А тут было что-то от порыва. Похоже, он и не думал дарить духи, и вдруг ему пришло в голову…
Предостерегающий колокольчик зазвенел в ее сознании. Возможно, она начинает ему нравиться. Этому ни в коем случае нельзя давать хода! Ее имя не должно стать графой в донжуанском списке. Даже в списке такого богатого и влиятельного человека, как дон Кеведо.
— Надо же! Воплощенная невинность! — Рамон перегнулся к Луису через проход. — Держи с ней ухо востро. Не так она наивна, как представляется.
— Заткнись! — в раздражении пробурчал Кеведо. — Так, как ты, мне все равно никто не может досадить. — Он отложил папку, откинул спинку сиденья. Лег и, закрыв глаза, вытянул длинные ноги.
Эмма с трудом поборола в себе неотступное желание наговорить Рамону дерзостей и угомонилась, только выпив еще бокал шампанского. Весь остаток полета она была как в тумане…
— Пора. — Луис протянул ей руку, но у нее не было сил шевельнуться.
— Мне плохо, мне очень плохо, — повторяла Эмма.
Тошнота подступала к горлу, она ринулась через проход к туалету, который проводница готовилась уже запереть перед посадкой. Еще счастье, что успела…
Она вернулась уже после посадки. В салоне, кроме Луиса, никого не было. Он стоял у выхода, и вид его не предвещал ничего хорошего.
— Доберете вашу алкогольную норму у дяди, — прошипел он. — Но если вы своей невоздержанностью сорвете мои планы, вам придется горько пожалеть! — Слезы, переполнив ее глаза до краев, покатились по щекам. Он резко взял ее за плечи: — Вы поняли, что вам было сказано?
— Простите! — рыдала Эмма. — Я впервые в жизни пила шампанское. Я не знала, что от него… Так…
— Ладно. — Он подал ей надушенный носовой платок. — Успокойтесь. Не с вами одной такое случается при посадке. И потом — на ошибках учатся… Если хотят учиться.
Эмма кивнула, промокнула лицо и шумно высморкалась, вдыхая запах его любимого одеколона.
Луис был очень обходителен, спрашивал без конца, чем может быть ей полезен.
— Может быть, чашку кофе? Или чем-нибудь заполнить желудок, пока мы в аэропорту?
— Да, пожалуй…
— Я знаю, чего она хочет, — пробормотал нагнавший их Рамон.
— Послушай, пойди и размести наш багаж в машине, — распорядился Луис, явно отделываясь от него. — Встречаемся здесь.
Рассерженному Рамону ничего не оставалось, кроме как отправиться за багажом. Все-таки и от него есть польза, подумала Эмма, направляясь рука об руку с Луисом в большое здание аэропорта.
В баре он усадил ее за столик и отправился к стойке.
Теперь он потребует от меня всюду следовать за ним по пятам, думала Эмма, глядя ему вслед. Она ощутила вкус свободы. И специфический аромат, какой бывает при въезде в чужую страну через парадные «ворота»: душистого кофе, марочного табака, дорогого алкоголя…
Но это еще не Испания. Пока для нее это просто заграница. Скорее бы выйти на волю! Эмма уже позабыла, как оскандалилась в самолете. Вспоминались читаные в университете книги об Андалусии, о морисках, потомках арабских завоевателей. Сейчас я увижу Севилью с ее зданиями в мавританском стиле! Уговорить бы еще Луиса повезти меня в Гранаду! Неужели наконец увижу воочию сказочную Альгамбру?
— Выглядите вы намного лучше. — Вернувшийся с кофе и бисквитами на подносе Луис улыбнулся. Эмма кивнула и тут же накинулась на бисквиты. — Вы как будто бы голодали целую неделю. Пожалуйста, последите за собой, когда будем у деда.
Эмма хихикнула.
— Не считайте, пожалуйста, меня дурой.
— Конечно, ты умнее всех на свете, моя Аманда.
Она вздрогнула, когда он сказал «ты» и произнес это имя. Но ничего не поделаешь: с этого момента договор вступает в силу. Вот только она до сих пор ничего не знает о той, чью роль ей предстоит сыграть. Кстати, сейчас подходящий момент…
— Луис, расскажи мне про Аманду.
Выражение его лица стало более настороженным, чем обычно.
— Ты видела фото, я сообщил тебе минимум необходимых сведений о ней. Незачем перегружать твой мозг.
Эмма наблюдала, как он надорвал пакетик с сахаром, высыпал в чашечку содержимое. Право, он забавен. Ему бы написать книгу «Искусство оскорбить человека как бы невзначай», она бы стала бестселлером.
— Это когда говорят плохое, у меня мозги с горошину. А когда хорошее…
Луис нахмурился, глянул исподлобья.
— Я не имел в виду вас обидеть. — Он снова перешел на «вы».
— Я постараюсь быть очень внимательной и максимально предупредительной, когда мы будем у старого дона Кеведо, — проговорила Эмма, думая в этот момент о том, как вкусен андалусский кофе. — Ну, выкладывайте, чего вы не поделили с Амандой.
Луис не захотел поднять голову. Как загипнотизированный, глядел он на узоры пены, получившиеся от помешивания подслащенного кофе ложечкой.
— Я думаю, это вас не касается, — ответил он, помолчав.
Снова ставит ее на место. Эмма думала о нем с уже нескрываемой антипатией. Конечно, я посторонний человек… Ну так тем более: постороннему человеку открыться легче. Эмма поворачивала на пальце чудовищное кольцо с рубином и бриллиантами и размышляла. Аманда выпросила это кольцо у жениха, а потом вернула. Почему? Эмма пыталась поставить себя на место Аманды. Уже ведь все было решено, как же так?
Работа мысли возбуждала аппетит, и Эмма надкусила второй бисквит. Он изменил ей — ничего иного не может быть. Бедняжка Аманда застала его с другой женщиной. Можно голову дать на отсечение, что так и было. А он ведь такого о себе высокого мнения! Думал, наверное, что можно не слишком осторожничать. А когда влип, то полагал, что ему простится.
