— Я? — Арман задумался. — Еще не знаю, но по-моему, все будут в одинаковых, таких, чтобы была закрыта только верхняя часть лица. Правда, желающие могут облачиться в какой — нибудь удивительный костюм, то ли предводителя пиратов, то ли палача. Но я думаю, до этого не дойдет, ведь это не большой бал-маскарад, а тоже для узкого круга приближенных. Я уже отдал сегодня распоряжение.
— Так мы пойдем, Арман, на этот бал?
— Если ты, дорогая, будешь чувствовать себя прекрасно, то обязательно.
— Но насколько я понимаю, твое присутствие там просто необходимо.
— Знаешь, Констанция, я с удовольствием провел бы вечер дома вместе с тобой. Мы могли бы о чем-нибудь говорить, вспоминать, ты рассказывала бы о своей жизни…
— Перестань, Арман, мне не хочется вспоминать о прошлом, я хочу думать только о будущем, только о нем, — и женщина приложила ладонь к животу. — Он там, он постоянно подает мне знаки.
— А можно я потрогаю?
— Конечно, дорогой, только осторожнее, пожалуйста.
Арман приложил руку к животу Констанции и на его лице отразилось недоумение.
— Почему он молчит?
— Не спеши, сейчас, ведь не может же он все время шевелиться? Может быть, он уснул, а может быть, о чем-то задумался.
— А о чем он может думать, Констанция? Женщина пожала плечами.
— Арман, ты такой глупый, задаешь такие детские вопросы, на которые не существует ответа.
— Как это не существует, если он думает, то, наверное, о чем-то. — Он думает о тебе.
Арман хмыкнул и улыбнулся.
— Это, конечно, приятно, если он думает обо мне.
— Вот и радуйся, чувствуй себя счастливым отцом.
— Констанция, а ты сказала моей матери о том, что мы ждем ребенка?
— Нет, нет, Арман, пока ни о чем не надо никому говорить, пусть все остается в тайне, пусть об этом знаем только ты и я.
— Почему? К чему все эти секреты?
— В последнее время я стала ужасно суеверной, и мне не хочется, чтобы кто-то посторонний знал о нашей тайне.
— Но ведь моя мать — не посторонний для нас человек, может, тебе понадобятся какие-то советы…
— Арман, успокойся, — Констанция приложила ладонь к его губам, — если меня что-то будет интересовать, я спрошу, не беспокойся. Пока все хорошо.
Вдруг Арман напрягся.
— Я слышал, он шевельнулся!
— Ну вот, видишь, значит от почувствовал, что это твоя рука и может быть, тихонько ударил ножкой и шевельнул плечом.
— Какой он замечательный, скорее всего, это мальчик, и у меня будет сын.
— Конечно мальчик, я в этом не сомневаюсь.
— А откуда ты знаешь?
— Мне снился сон. А сны, которые снятся с четверга на пятницу, обычно сбываются.
— И что тебе снилось, Констанция?
— Мне снился ребенок у меня на руках. Мы стояли с ним у окна, я крепко прижимала его к груди, а он смотрел на город. Но вот что страшно, Арман…
— Что? Что? Что тебя испугало?
— Город за окном горел, все дворцы, соборы, дома полыхали. По улицам шли солдаты, кричали женщины, а мальчик у меня на руках негромко плакал…
— Глупости, не думай об этом! Это все только лишь сон, на самом деле, все будет по — другому. Мы с тобой будем обязательно счастливы, я уверен.
— Мне бы тоже хотелось быть счастливой… В гостиную неторопливо вошла графиня де Бодуэн.
Арман поднялся, подошел к своей матери и поцеловал ей руку.
— Как наш король, Арман? — осведомилась графиня де Бодуэн.
— Пребывает в прекрасном настроении, — ответил Арман.
— Какие новые развлечения ждут двор?
— Из новых развлечений — завтрашний бал-маскарад, а еще через несколько дней король Витторио устраивает соколиную охоту.
— Бал — это замечательно, тем более, маскарад. А вот охоту я не люблю. Констанция, а как ты относишься к соколиной охоте? — осведомилась графиня де Бодуэн, постукивая веером о ладонь левойруки.
Констанция приподнялась с мягкого кресла, пожала плечами.
— Мне тоже не очень нравятся подобные мероприятия. Я равнодушна к охоте, хотя для мужчин, насколько я понимаю, хорошее занятие. Ведь охота, как и война, веселит кровь, возбуждает.
— Да-да, дорогая, возбуждает, — закивала графиня де Бодуэн.
Арман подошел к своей супруге, взял ее под руку, и молодая пара, поклонившись графине де Бодуэн, медленно направилась по лестнице, ведущей на второй этаж, к своей комнате. А графиня осталась в гостиной. Она подошла к камину и пристально посмотрела в огонь, будто бы это был не огонь, а окно, и она могла видеть что-то совершенно необычное.
— Бал-маскарад, — прошептала графиня и на ее лице появился румянец, — все будут в масках и под ней можно будет спрятать все морщины. Руки будут в высоких перчатках, так что бал-маскарад — это замечательно, а седые волосы будут скрыты париком.
Бал-маскарад был великолепен. Все женщины и мужчины, как сговорившись, пришли на него в белых роскошных одеждах, в белых масках. Платья дам были усыпаны драгоценностями, руки были унизаны сверкающими кольцами, а все лица были скрыты масками. Только сквозь прорези сверкали глаза и трудно было узнать кого-либо.
Музыканты разместились на балконе, и танец сменялся танцем. Мужчины и женщины, выстроившись друг перед другом, медленно сходились в центре огромного зала, поднимали руки, кланялись, потом кавалер брал руку своей дамы и та делала медленный оборот. И вновь танцующие раскланивались друг с другом и менялись партнерами. Это был медленный танец, очень чинный и грациозный. Развевались белые одежды дам, рассыпались по плечам локоны париков. Поклоны, обороты, притопывания каблуками, хлопки ладонями — и вновь дамы и кавалеры расходились в разные стороны, чтобы под меланхоличные аккорды музыкантов вновь сойтись в центре зала, вновь поклониться и, скользя по мраморным плитам пола, разойтись в противоположные стороны.
Те, кто не был занят танцами, стояли у стен, сидели на низких мягких креслах и следили за танцующими. Женщины перешептывались, мужчины стояли, скрестив руки на груди. Шуршали шелка, стучали каблуки, пели флейты, звенели струны лютней.
Король Витторио, хоть и был в такой же белой маске как и все остальные мужчины, выделялся среди танцующих своей широкоплечей фигурой и ростом. Его движения были уверены, грациозны и легки. Он одну за другой менял дам, раскланивался с ними и медленно двигался по центру огромного зала.
Констанция вздрогнула, ощутив на себе пристальный взгляд. Она обернулась и мгновенно поняла, кто на нее смотрит. Она вежливо и учтиво склонила голову в поклоне. Король Витторио так же учтиво игалантно поклонился Констанции.
