Джейн хихикнула было, но смешок немедленно застрял у нее вгорле.
— Ну так что же? — повторила миссис Прессман, ееголос как бритва резанул слух Джейн.
— Да нет, ничего важного, — солгала Джейн. —Оказалось, что это всего-навсего политическая брошюра, а слова “лично” и “всобственные руки” написали, вероятно, для того, чтобы мистер Прессман навернякавскрыл письмо.
— Слова “лично” и “в собственные руки” былинапечатаны? — в словах миссис Прессман сквозило недоверие.
— Нет, написаны, — быстро ответила Джейн. —Написаны чернильной авторучкой. Это-то и ввело меня в заблуждение.
— Понятно, — холодно сказала миссисПрессман. — Я так и думала. — И повесила трубку, как всегда непотрудившись попрощаться или сообщить что-то Джейн.
Джейн заметила, как дрожали ее руки, пока она медленно клалана место трубку и собирала выпавшие из конверта листки. Она вертела ихдорожащими пальцами, блестящие фотографии, кажущиеся немного размытыми из-заинфракрасной вспышки, краткие эпизоды из жизни мужчины и замужней женщины, и…
Она виновато вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь.
На пороге стоял Харви Стэнвуд и улыбался. Он был явновозбужден, даже черты его лица исказились.
— Привет, — сказал он, непроизвольно взглянув начасы. — Я не собирался приезжать так поздно, но пришлось ехать в суд задокументами, которые были нужны Прессману в связи с делом, которым онзанимается. А кстати, он так и не давал о себе знать, а?
В этот момент Джейн не заметила ни слишком подробногообъяснения, ни той тщательности, с которой оно было произнесено, как будто егодолго репетировали. Она незаметно выдвинула верхний ящик своего стола изатолкала туда и конверт, и негативы.
— Мистер Прессман еще не вернулся, — наконецвыговорила она. — И я даже не знаю, когда его следует ожидать.
Глава 8
Стэнвуд быстрыми шагами подошел к большому сейфу, набралкомбинацию цифр на замке, распахнул тяжелые двери и вошел.
Запах был, как в могиле.
Когда мрачные стены сомкнулись вокруг Стэнвуда, ему пришлосьнапрячь всю свою силу воли для того, чтобы взять себя в руки и успокоиться.
Наверное, так должен чувствовать себя узник в подземелье.Впрочем, похоже, и он скоро это узнает: лет десять, а то и двадцать, онзапросто может получить за эти дела. А ведь прошлым вечером, выпив парукоктейлей, которые ему согрели кровь, да еще сидя за столом с очаровательнойдевушкой, которая не сводила с него глаз, он был совершенно уверен, что сможетнаутро взять эти деньги. Да и что говорить, прошлым вечером он был уверен, чтоему по плечу и не такое.
А теперь, со слегка кружащейся головой и нервами, которыебыли как туго натянутые струны из-за того, что он слишком много выпил наканунеи слишком мало спал ночью, он внезапно почувствовал, что ни на что не способен.Он бы даже не стал и пытаться прийти сюда, если бы не последний, отчаянный шанс— то, что Прессман, возможно, совсем не вернется в этот день.
В сейфе лежал чек на пять тысяч долларов от Хиллхерста. Этотчек гарантировал честные намерения сторон. Он не должен был быть превращен вналичные, это делалось только в случае непредвиденных обстоятельств. Но еслиСтэнвуду придется получить по нему наличные, он может позвонить Хиллхерсту исказать, что произошла какая-то ошибка и чек не получен, — может быть, емуповезет.
К настоящему времени Стэнвуд уже позаимствовал из кассыпатрона ровным счетом 17395 долларов 58 центов. Так что лишние пять тысячбольшой роли не сыграют. А уж если счастье ему улыбнется…
Он услышал, как зазвонил телефон, а затем голос КорлиссРэмси, телефонистки:
— Он сейчас очень занят — проверяет наличность в сейфе.Может быть, попросить его перезвонить вам?
Стэнвуд с удовольствием слушал ее мелодичный голос. Корлиссбыла двадцатидвухлетней блондинкой, томной и чрезвычайно соблазнительной. Онвидел, как ее раздражало его напускное равнодушие, она явно рассчитывала надругое.
Он услышал, как застучали ее каблучки, и понял, что онаподходит к сейфу. Быстро вытащив из сейфа гроссбух, он сделал вид, что сголовой погрузился в расчеты, моля Бога о том, чтобы Корлисс не заметила, какон нервничает.
Она всунула к нему белокурую голову:
— Тебя просят подойти к телефону. Можешь взять трубку?Он говорит, что это очень важно.
— А кто звонит?
— Он не назвался.
— Я возьму трубку у себя в кабинете, — заявилСтэнвуд. — Пусть подождет минутку, объясни, что я занят.
— Я уже ему сказала.
Стэнвуд вернулся к себе в кабинет, но помедлил немного,переводя дыхание. Затем он поднял трубку. Низкий мужской голос на том концеосведомился:
— Это Харви Стэнвуд?
— Да, это я.
— Когда я назову вам свое имя, не повторяйте его замной. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о моем звонке.
— Кто вы такой? — спросил Стэнвуд.
— Кто-нибудь в офисе может нас услышать?
— Нет.
Его собеседник начал непринужденно рассказывать:
— Вчера совершенно случайно столкнулся со старымприятелем. Он один из владельцев ночного клуба “Три Двадцать Два”… Может быть,вы тоже его знаете. Парень по фамилии Бэйнс. Он сказал, что совсем недавновидел вас там… Хороший парень этот Бэйнс.
У Стэнвуда перехватило дыхание, и прошло несколько секунд,прежде чем он смог заговорить. Когда наконец ему удалось выдавить из себяслова: “Кто говорит?”, ему стало ясно, что его голосу недостает твердости, афраза, которая должна была бы походить на команду, больше смахивала назаискивающую просьбу. Он с большим трудом смог произнести эти слова, так дрожалего голос.
— Мне было бы очень приятно, если бы вы смоглипообедать со мной сегодня, — с легким нажимом произнес голос. — Намследует кое-что обсудить. Пожалуйста, не говорите никому, куда вы идете, и,конечно, ни слова о звонке.
Человек сделал небольшую паузу, ожидая, видно, ответа, ноСтэнвуд так и не нашелся что сказать.
— Предлагаю пообедать в “Пурпурной корове”, —предложил его таинственный собеседник. — Я зарезервировал для нас второйот входа кабинет с правой стороны. Я буду ждать вас в двенадцать пятнадцать.Штора будет поднята. Вам нужно будет просто войти.
— Кто, кто же вы все-таки? — спросил Стэнвуд.
— Все это вы очень скоро узнаете, — ответилиему. — Вы все хорошо запомнили? Клуб “Пурпурная корова”, двенадцатьпятнадцать, второй от входа кабинет по правой стороне.
— Это я все хорошо понял, но с кем я все-такиговорю? — робко повторил Стэнвуд.
