Андрэ вскинул руки, признавая, что выпад достиг цели, небрежно попрощался, не удостоив Стейси и взглядом, повернулся на каблуках и вышел. Его отступление выглядело почти щегольским.
— Ну вот, — удовлетворенно проговорила Женевьева. — А теперь, дитя мое, расскажи мне о себе все-все-все...
— Сначала я хочу извиниться, — следуя наставлениям Анны, торопливо сказала Стейси и, набрав побольше воздуха, выпалила: — Бабушка, я знаю, что эти слова запоздали, но мне ужасно стыдно за все, что тогда случилось!
— Нет, это мне следовало лучше понимать тебя и быть снисходительнее, — серьезно ответила Женевьева, беря Стейси за руку. — Давай больше не будем об этом. Теперь ты здесь, со мной, и все остальное неважно. Гордыня — смертный грех, Анна, и я повинна в этом грехе. Я должна была помириться с твоим отцом, а не поддаваться влиянию Андрэ. Он был так твердо уверен, что твое возвращение оживит прежнюю боль и станет угрозой моему здоровью... но как же он ошибался! Жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить ее на ненужные обиды.
Стейси грустно кивнула, вспомнив о смерти родителей Анны.
— Кому это знать, как не тебе, дитя мое, — добавила Женевьева. На секунду грусть состарила ее на десяток лет, но улыбка тотчас вернула все на свои места. — Теперь скажи мне, детка, ты привезла для завтрашнего праздника нарядное платье?
Стейси заверила, что привезла, и не одно. Анна дала ей два восхитительных наряда, которые сама надевала лишь единожды. Посвятив пожилую даму во все дела Анны — стараясь при этом опустить подробности, касавшиеся Мануэля Араджио, — Стейси рассказала о тяжелой беременности Сары Ричардс.
— Саймон всех уже свел с ума, в том числе и Сару, — пожаловалась она.
— Какое счастье, что мужчинам не приходится рожать, — сухо отозвалась Женевьева. — В противном случае человечество давно бы вымерло.
Стейси хихикнула, но тут же невольно зевнула — усталость понемногу одолевала ее.
— Борина уже отнесла твой багаж наверх. Поднимись к себе, дитя мое, прими ванну, отдохни до ужина. У тебя усталый вид. А я пойду на кухню посмотреть, как там идут дела. Из-за приготовлений к завтрашнему торжеству сегодня нам придется ужинать всухомятку.
— Так даже лучше, — заверила ее Стейси, и они рука об руку вышли в коридор.
Низкие, стертые временем ступени вели на галерею.
— Ты будешь жить в своей прежней комнате, дорогая, — сообщила Женевьева, целуя Стейси в щеку. — Поспи немного. Ужин в восемь.
Отлично сознавая, что старая дама с нежной улыбкой наблюдает за ней, Стейси медленно поднималась по лестнице, надеясь, что сразу же найдет нужную комнату. Следуя плану, запечатленному в ее памяти, она повернула налево, отсчитала три двери справа и, открыв четвертую, увидела интерьер, описанный Анной до мельчайших подробностей. Стейси проскользнула в комнату, захлопнула дверь и, привалившись к ней спиной, смогла наконец вздохнуть с облегчением. До сих пор все идет неплохо. Два экзамена сданы на «отлично», остались Дидье и Стелла. Правда, Анна уверяла, что с ними будет гораздо проще. Самую серьезную опасность представляет Андрэ. Стейси проклинала себя за то, что не сумела скрыть испуга, когда Женевьева пригласила внука на ужин. Андрэ, черт бы его подрал, наслаждался ее смятением! Теперь, когда мадам Страусс признала ее без малейшего сомнения, единственной угрозой оставался именно Андрэ.
Анна категорически предостерегала ее ни в коем случае не относиться приязненно к Андрэ Страуссу. Стейси должна быть холодной и неприступной — какой оставалась бы сама Анна, если бы сейчас была здесь. Эх, если это и впрямь было бы так! Стейси устало огляделась — и мысленно поблагодарила трудолюбивую Борину, увидев, что ее вещи уже распакованы.
Приняв ванну и отдохнув на прохладных льняных простынях, Стейси почувствовала себя гораздо лучше. Запахнувшись в халат, она постояла возле окна, любуясь видом и радуясь, что Андрэ далеко и не может испортить ей удовольствие. Изучая французский язык, Стейси полгода жила в Париже и влюбилась во Францию с первого взгляда. Вид из окон виллы «Трамбле ле Руа» возродил эту давнюю любовь.
Когда на окрестности опустилась звездная ночь, Стейси отошла от окна и зажгла свет, потом распахнула дверцы резного шкафа и задумчиво уставилась на гардероб Анны. Она остановила свой выбор на платье из тонкой золотисто-дымчатой шерсти, с длинной узкой юбкой, которая облегала бедра и ноги наподобие русалочьего хвоста. С удовлетворением отметив, что ее талия на целый дюйм уже, чем у подруги, Стейси набросила сверху жакет того же цвета и наложила макияж, тщательно, как велела Анна, подведя глаза. Потом сунула ноги в туфельки на шпильке и напоследок насмешливо помахала рукой своему отражению, сверкнув массивным золотым кольцом Анны.
Спустившись вниз, Стейси украдкой заглянула в столовую и увидела, что стол уже накрыт. В салоне она обнаружила мадам Страусс — та расположилась на диване, а рядом с ней стоял поднос с напитками.
— О, Анна, какая ты элегантная!
Стейси наклонилась и чмокнула старушку в подставленную щеку.
— Ты тоже, бабушка.
— Налей себе вина и посиди со мной немного. Расскажи о Саймоне и его жене. Она тебе нравится?
Стейси рассказала все, что знала, о не знакомых ей Саймоне и Саре — в основном о том, как они беспокоятся о своем первенце. Она прервалась ненадолго, чтобы выпить газированной воды. До сих пор все шло без сучка без задоринки — не хватало только, чтобы из-за вина у нее некстати развязался язык!
— Ты, наверное, проголодалась, дитя мое! — спохватилась Женевьева. — Надо было сказать Борине, она принесла бы что-нибудь перекусить.
— Спасибо, мне вполне хватило кофе. Я никогда не ем в самолете. Ненавижу летать!
— В самом деле, милая? — удивилась Женевьева. — В детстве ты, помнится, обожала самолеты.
Промах! — испугалась Стейси. Буду впредь поосторожнее!
— Так то в детстве, а теперь... — Она осеклась, увидев, что глаза Женевьевы наполнились слезами.
— Ну конечно же, дорогая, — пробормотала старая дама, вытирая глаза кружевным платочком. — Прости меня.
Помимо воли Стейси протянула руки, и Женевьева Страусс с нежностью привлекла ее к себе. Так они и просидели несколько минут.
— Добрый вечер.
Стейси неохотно высвободилась из объятий Женевьевы и увидела, что к ним направляется Андрэ. Одетый почти по-домашнему, в рубашке с распахнутым воротом и в элегантном костюме из тонкого полотна, он окинул Стейси оценивающим, нарочито медленным взглядом.
— Согласна, нынче вечером Анна выглядит просто великолепно, но сейчас же прекрати пялиться на нее! — строго велела Женевьева. — Ты опоздал... и где Дидье?
Андрэ с видимым усилием оторвал взгляд от «кузины» и повернулся к бабушке.
— Извини. — Он наклонился и поцеловал ее. — Дидье просит прощения — у него неотложные дела, и вернется он очень поздно, но завтра обещал приехать самым первым. — И снова повернулся к Стейси: — Отдых тебя преобразил, Анна.
