– Ладно, я потереблю Киунга и свалю это на него. Его епархия, пусть вкалывает. Будут другие красные флажки – пройдемся и по ним, поглядим, куда они нас приведут.
– Верно мыслишь, Пибоди. Действуй! – Ева въехала в гараж Главного управления. – Давай пока не снимать с котелка крышку, но и ушами хлопать не будем. Я бегу к Уитни, – сказала она, поставив машину. – Командованию требуется полный рапорт, и как можно скорее. Ты тоже не теряй времени зря: напиши свой отчет и пошли по копии командиру и Мире.
– Ты тоже с ней поговори, – посоветовала Пибоди.
– Куда я денусь от нашего главного психолога? Но первым делом – Уитни. Пусть взвесит все «за» и «против» и решит, поручать ли это нам, мне. Если он решится, потребуется полное доверие.
– Об этом я не подумала, – вздохнула Пибоди. – А надо было!
Ева и Пибоди вошли в лифт.
– На тебе связь, на мне все остальное. Не медлить! Я займусь юристами и моргом.
Пибоди выскочила из лифта, Ева поехала дальше. В кабину набилось много полицейских и штатских.
Выбравшись из тесной кабины, Ева напомнила себе, что сейчас от нее потребуются четкость, обстоятельность и хладнокровие.
В приемной Уитни Ева сказала секретарю:
– Мне срочно надо к нему.
Женщина удивленно приподняла брови.
– Вы не записывались, лейтенант.
– Мне необходимо без промедления поговорить с майором Уитни.
Секретарь кивнула, не задавая вопросов, тронула свой наушник и тихо заговорила:
– Сэр, здесь лейтенант Даллас, просится к вам. Да, сэр, прямо сейчас. Конечно. – Новое прикосновение к наушнику. – Заходите, лейтенант.
– Благодарю. – Ева шагнула к высокой двойной двери, но на пороге обернулась. – Вы знакомы с секретарем доктора Миры?
– А как же! – Женщина улыбнулась. – Очень хорошо знакома.
– Ей бы у вас поучиться. – И Ева открыла дверь.
Начальник – крупный широкоплечий мужчина – сидел за массивным столом и говорил по настольному коммуникатору. Он жестом велел Еве сесть и подождать.
Она закрыла дверь и воспользовалась предоставленными ей секундами, чтобы сосредоточиться, отбросить ненужные эмоции.
Договорив, Уитни впился в нее карими глазами. Заделался крупным боссом, подумала Ева, но все равно остается прежним копом с улицы.
– Леанор Баствик?
– Так точно, сэр.
Он указал на кресло, но Ева осталась стоять по стойке «смирно».
– Я решила доложить вам о деле лично.
– Понятно.
Уитни выглядел отдохнувшим: широкая темная физиономия и коротко постриженные волосы, «перец и соль» – правда, соль уже преобладала над перцем. Отпуск явно пошел ему на пользу.
– Вам докладывали об убийстве? – начала Ева.
– Поскольку она была видным защитником, наше Управление регулярно с ней бодалось. Она была своим человеком для прессы. Следовательно, меня не могли не поставить в известность и не сообщить о вашей связи с делом. Что еще?
– Тело Баствик обнаружил ее ассистент Сесил Хавершем примерно в семь вечера, когда он, встревоженный ее отсутствием на запланированных встречах, явился в ее квартиру. В силу своих обязанностей Хавершем располагал ее кодами. Мы проверим его алиби на момент наступления смерти, но в данный момент он подозреваемым не является. Потерпевшую задушили, скорее всего, при помощи удавки, видимые следы борьбы и сексуального насилия на теле и вокруг него отсутствуют. Время смерти – вчера, в восемнадцать тридцать. Камеры зафиксировали человека, вошедшего в дом в качестве посыльного; он загораживал свое лицо от камер большой коробкой. Пол не установлен.
– Из этого вытекает, что он знал о расположении камер и разбирался в схеме здания.
– Так точно, сэр. Потерпевшая открыла ему дверь. Камеры показывают, как, входя, он запустил руку в правый карман. Ушел, унося принесенное, спустя примерно пятнадцать минут после проникновения в квартиру потерпевшей.
– Быстро сработано!
– Общее время пребывания в доме – менее получаса.
– Профессионал? – спросил Уитни, подавшись вперед.
– Похоже на то, сэр. Но это пока не установлено. В данный момент на месте преступления работают чистильщики, тело доставлено в морг. Я попросила заняться им главного судмедэксперта Морриса.
– Естественно. – Уитни развел ручищами. – Неизбежно внимание прессы, помнящей склонность потерпевшей обращаться к ней в интересах своих клиентов. В вашем рапорте ничто не побуждает закрыть дело для прессы. А вы, Даллас, как правило, не посещаете меня без вызова. В этот раз мне положено что-то узнать?
– Можно воспользоваться вашим экраном, сэр?
Он кивнул.
Еве пришлось немного повозиться – как же она ненавидит всю эту электронику! – но в конце концов она нашла, куда вставить диск и как включить воспроизведение.
На экране появилась надпись на стене над телом.
Уитни встал и обошел свой стол, не сводя взгляд с экрана.
– Когда вы в последний раз видели потерпевшую или говорили с ней?
– На провалившейся апелляции Джесса Барроу, год назад. С тех пор у меня не было дел с ее участием. Но мы время от времени попадались друг другу на глаза. Чаще это происходило во время следствия по делу Барроу и при расследовании убийства партнера потерпевшей, Фицхью. Коп и защитник – не больше и не меньше. Я ее недолюбливала – и как человека, и как юриста, но я многих недолюбливаю.
– Вы когда-нибудь желали ей смерти?
– Сэр!
– Просто так, в сердцах, лейтенант. – Его взгляд призывал ее к откровенности. – В пылу момента, так сказать, в беседе с кем-нибудь?
– Нет, сэр, такого не было. Другое дело – называть ее разными неуважительными именами: без этого, вероятно, не обходилось. Но дело в том, сэр, что нам с ней нечасто приходилось сталкиваться в суде. Если на то пошло, я чаще боролась с покойным Фицхью, чем с Баствик. У нас не было совместных дел, мы не встречались в обществе и никогда не разговаривали вне рамок следствия, за пределами суда. Легкость, с которой убийца проник к ней в квартиру, говорит о том, что он был знаком с Баствик гораздо лучше, чем я.
– Этого нельзя будет скрыть, – предупредил Уитни, кивнув на экран.
– Так точно, сэр, нельзя. Мы могли бы постараться, но убийца все равно не позволит. Зачем стараться, все это выписывать, если это не привлечет внимания и не заслужит благодарности?
Уитни вернулся в свое кресло.
– Нам обоим понятно, что было бы гораздо проще, если бы я поручил это дело другому следователю.
– Может, и проще, сэр, но я прошу вас этого не делать. Если убийца серьезно это написал, то убийство – услуга мне, наказание за проявленное ко мне неуважение. Отстранение меня от дела непременно будет воспринято как новое неуважение. Этот человек считает, что знает меня, но это ошибка, и она дает мне преимущество.
