День истекал кровью…
Утром в квартире было неожиданно тихо. Женщина съехала и забрала свои вещи. Да, в мелочах жизнь стала сложней, но в основном намного упростилась. Антон ни о чем не жалел. Иногда связь с женщиной так истончается, что ее перестаешь чувствовать. Подумав об этом, он поднялся и пошел готовить яичницу. Пока жарил, успел выпить целую бутылку апельсинового сока. Его мучила жажда, и немного болела голова после вчерашнего. Он решил сегодня больше не пить.
Антон спустился в гараж и сел в машину. Медленно вырулил со стоянки и влился в поток машин, который понес его к деловому Сити. По дороге Антону попалось несколько рекламных плакатов его фонда – «Инвест Ренессанс». Возле одного из них Антон заметил бомжа – сильно заросшего, грязного, в разбитых кроссовках. Бомж стоял под рекламным щитом и, глядя вдаль, о чем-то думал. Антон притормозил и остановился. Выключил мотор и стал наблюдать за бомжом. Присмотревшись, он заметил в руке у бомжа бутылку. Тот поднес ее ко рту, задрал голову и выпил все ее содержимое, после чего отбросил ее в сторону. Антон думал, что бомж сейчас поднимет свою сумку, которая лежала у его ног и куда-нибудь уйдет, но бомж никуда не торопился.
Вообще-то это как-то нехорошо, подумал про себя Антон, этот опустившийся тип торчит в центре города, прямо под рекламной вывеской его компании. Вроде бы и ничего страшного, и все же как-то неприятно.
Антон уже хотел уезжать, когда неожиданно бомж подошел ближе к основанию билборда, достал из штанов свой прибор и стал мочиться на постамент.
– Вот скотина, – произнес вслух Антон. – Он ссыт на мой рекламный щит! Надо его прогнать. Где полиция? В центре города стоит человек и ссыт на рекламный щит!
Бомж спокойно делал свое дело, не обращая ни на кого внимания. Несколько проходящих мимо людей отвернули лица.
Антон вылез из машины и подошел к бомжу в тот самый момент, когда тот заправлял штаны. Пока Антон боролся с возмущением и подыскивал слова, бомж повернулся и внимательно посмотрел на Антона.
– Что надо, дядя?
– Здесь нельзя мочиться.
– Ссать, что ли?
– Да, ссать. Тут центр города. Люди ходят, висит реклама, – Антон показал рукой на щит.
– Ну и что?
– А то, что ссать здесь нельзя. Вот что, – заявил Антон закипая.
– Мне можно.
– Почему?
– Потому что я тут живу.
– Где «тут»?
– На этих улицах.
– Значит, эти улицы типа твои комнаты?
– Типа – да.
– А этот рекламный щит – типа туалет?
– Ну да.
– Может, ты тут еще и кучу навалишь?
– Не-а… посрать я хожу в другое место.
– В другое?
– Да. А поссать я люблю тут.
– О господи! – Антон задыхался от возмущения.
– А тебе-то что?
– Мне это просто не нравится.
Бомж что-то прочел в лице Антона. Смутная догадка мелькнула у него в голове. Он спросил:
– Это твой, что ли, щит?
Антон помялся немного. Разговор получался идиотский.
– В некотором смысле.
Бомж нагнулся и поднял с земли сумку с грязным барахлом.
– Я могу не ссать здесь больше. Если тебе не нравится…
– Да. Спасибо. Буду тебе благодарен.
Бомж помолчал, а потом спросил тихо:
– Скажи, а на что я нассал?
Антон развел руками:
– «Инвест Ренессанс». Это компания, вернее, инвестиционный фонд. Мы вкладываем деньги в различные активы. В основном на фондовом рынке.
Бомж немного помолчал.
– Прости, я ничего не понял.
– Короче, мы делаем деньги.
– А-а-а…
– Если у тебя есть деньги, то я помогу купить на них акции.
– У меня нет денег.
– Нет денег – нет проблем.
– Да… – Он помолчал немного. – Ну, я пошел? – спросил бомж тихо и поднял свою сумку с грязным барахлом. – Дел много…
– Давай, друг! Удачи.
Антон хлопнул его по плечу, и бомж куда-то поплелся, а Антон вернулся в свой «Мерседес», завел двигатель и поехал в свой офис.
Там он первым делом налил себе на два пальца виски. Сел в кресло и откинулся на спинку. Бомж не выходил у него из головы. Человек не имел ни акций, ни денег, ни дома, ни жены, ни работы и все-таки как-то умудрялся жить в этом мире. Как ему это удавалось, для Антона оставалось загадкой. Впрочем, Антон вспомнил слова Иисуса о птицах небесных, которые не сеют и не жнут, но всегда имеют пищу. Правда, эта птица небесная, так же, впрочем, как и Антон, любила выпить. Но хорошая выпивка на дороге не валялась, а Антон в последнее время к ней пристрастился.
В кабинет вошла секретарь, остановилась у стола и положила папку с документами перед Антоном.
– Доброе утро.
– Доброе утро, Маша.
Он почувствовал легкий аромат новых французских духов. Пачули, сандаловое дерево и нотка бергамота, впрочем, едва различимая.
Он допил виски и поставил бокал на стол. Ему пришла в голову неожиданная мысль.
– У нас есть минеральная вода? Соки?
– Конечно…
Антон поднялся, подошел к бару, распахнул дверцы и уставился на груду бутылок. После недолгого раздумья он сказал:
– Я хочу, чтобы ты убрала все бутылки отсюда.
– Все?
– Да. И поставь минеральную воду. Можно соки.
– Хорошо.
– Это надо сделать прямо сейчас.
Он взял в руки несколько бутылок, передал девушке и стал докладывать другие, вынимая одну за другой из бара. Получилась целая стеклянная гора. Девушка с трудом пыталась ее удержать, ничего не разбив.
– Ты не справишься. Давай помогу.
Он набрал полные руки бутылок и вместе с секретаршей в несколько заходов вынес их из кабинета и отдал на разграбление сотрудникам. Ему стали аплодировать. Вернувшись, он плотно закрыл за собой дверь, сел за стол и попытался работать. Но без еще одной порции виски работа не шла.
– Черт бы все побрал… – сказал он громко. – Черт бы все побрал! И во веки веков! Аминь!
Потом набрал номер материного телефона и поехал к ней обедать за город, в коттеджный поселок «Павлово» на Новорижском шоссе.
Мать запекла утку с яблоками, приготовила разных салатов и красиво сервировала стол.
– Мы что-то празднуем? – спросил Антон, садясь за стол.
– Тридцатилетие нашей совместной жизни, – ответил отчим и разлил по стаканам шампанское.
